Ростислав Марченко - Вторжение

— Куарта ан Реннедерна только что зарубили.

— Всего-то? — удивился новости босс. — И это стало поводом отрывать меня от обеда? Не скажу, что буду сильно плакать по этому молодому человеку. Это для нашего наместника сегодня трагедия.

Оба собеседника гнусно хихикнули. Наместник императора, хранивший в городе законы империи и, что еще более важно, собиравший для сюзерена налоги, являлся местной знаменитостью. Как надзирающее лицо он был не лучше и не хуже прочих, но «любили» его не за это. За последние пару лет тот раз, наверное, семь засветился в невероятно романтичных историях с корзинами и букетами цветов, надушенными письмами, объяснениями в любви и тому подобным — вот только одна беда: предметами страсти этого не столь уже и молодого человека были мужчины. Причем еще и слова «нет» он упорно не понимал, считая себя неотразимым. И что еще более важно, был прямо-таки по-женски мстительным, когда все-таки не получалось добиться желаемого.

«Мужественный Куарт» был последним увлечением напомаженного гомосека, страсть которого в очередной раз заставила судачить о себе весь город. Настолько, что сам Мохан поддался уговорам жены и проник в тайны их переписки, напугав, в конечном итоге, свою прислугу ржачем и всхлипываниями из спальни при зачитывании самых интересных моментов. Да так, что те подняли по тревоге охрану и вломились в спальню спасать господ, посчитав, что чету ан Феллем зверски убивают проникшие в дом вампиры.

Тем не менее, посмеявшись над покойным, ан Феллем вдруг резко перешел на конструктивный лад:

— Кому он мог помешать, концы есть? Или мне теперь прикажешь разбираться, кто из окружающих нашего наместника жопошников на его задницу набег организовал?

— Тут как раз все в порядке. Случайность. Убийца и не скрывался. «Мужественный Куарт», — собеседники в очередной раз синхронно хихикнули, наведя ан Феллема на мысль, что не он один читал переписку влюбленных, — как ты, достопочтимый Мохан, знаешь, имел привычку вести себя крайне борзо.

— Охо-хо-хо… Да неужели у кого-то яйца нашлись? И даже слуги не спасли?

— Гы… На мастера большого меча нарвались. Тот его в один замес вместе с приятелем и слугами порубил. Прямо в воротах. Только что оттуда, вся мостовая в крови и мозгах. Нашего красавчика вообще не узнать, он еще и под копыта попал. В очередной раз начал плетью путь расчищать, ну и секанул, кого не стоило бить.

— Так! — Посерьезневший ан Феллем хлопнул ладонью по столу. — Я определенно заинтригован. Рассказывай подробности!

На обращение жаловаться было грешно. Прилизанный, гладко выбритый, щеголевато и богато одетый мужчина лет тридцати, тот самый Алред ди Криус, не выделываясь, принял у меня оружие и имущество, расспросил об обстоятельствах стычки и приказал «с уважением» отправить меня в кутузку. При этом мое личное имущество следовало туда же, но нес не я, а уже сами стражники. За его сохранность по понятиям теперь отвечал лично босс.

Кутузка, уже внутри стен непосредственно города, определенно впечатляла. По факту Клоака была не тюрьмой, а замком. Или, если угодно, тюремным замком, несущим помимо изоляционных, еще и оборонительную функцию. Этакий мрачный пятиугольник с огромным донжоном и четырьмя башнями поменьше, одна из которых надвратная. К стенам примыкали режимные и служебные корпуса, оставлявшие посреди данного изолятора небольшой засыпанный песком пятачок, использующийся в качестве тренировочной площадки.

Часть помещений по содержанию лихого люда, по рассказам, находилась и под землей, но я туда не попал. Так как со мной повелели обращаться «с уважением», определили меня в VIP-зону на четвертом этаже одного из камерных корпусов: узкую одноместку с топчаном, слепленным на деревянных шипах из плах толщиной с руку. На топчане лежал набитый соломой матрас из грубой холстины, такая же подушка и сшитое из овчины одеяло. Последнему я непритворно удивился. Освещалась камера пятком световых проемов в стене с ладонь шириной и сантиметров тридцать высотой и масляными фонарями стражи, которые те, впрочем, унесли. Удобства представляли собой прикрытое крышкой грубое деревянное ведро под напоминавшим о цивилизации насестом из все тех же неподъемных деревянных плах.

Режимом меня не давили, не забрали ни кошелек, ни ложку, ни нож, ни даже подарочную серебряную флягу с коньяком. Последний мог, по крайней мере первое время, спасти меня от поноса. Отношение подчеркивало одну только временную изоляцию благородного человека, но не отношение к нему как преступнику. Если что портило этот рай, то только кормежка. Кормили на общих основаниях с сидевшим в подвале быдлом. Тратить свои небольшие деньги на прокорм я откровенно остерегался. Вообще, в этих камерах благородные постояльцы питались в основном за свой счет, так что мой отказ питаться обедами из соседней харчевни изрядно дежурную смену опечалил. Насколько я понимал жизнь, цена блюд в этом ресторане на вынос превышала закупочную минимум раза в три. При таких ценах «вольные» разносолы умнее всего было даже не нюхать и привыкать к баланде с первого дня. По местным законам я, конечно, был в своем праве, но пять трупов — это не на ботинок плюнуть. Мой пессимизм уверял, что срок содержания под стражей может быть и полгода, и более. Хотя бы потому, что заступников у меня нет.