Ростислав Марченко: Вторжение

Не вышло. Ну и попутно выяснился один из секретов «девственности» баронского замка. Ан Феллем в будущем так и не узнал, были ли вырезавшие верхушку армии вторжения вампиры связаны с родом ан Феррет родством или какой-то клятвой, или барон просто их нанял, имея соответствующие связи, что, к слову, тоже было не всем доступно.

На третью ночь осады, как раз перед решающим штурмом, на лагерь осаждающих напали вампиры. Причем не какие-то там недавно обращенные слабосилки, а старые матерые кровососы. Паре вампиров, что ворвались в дом, где расположились Мохан и его люди, было не менее двухсот лет, скорее даже за триста. При теперешнем своем опыте и знаниям ан Феллем мог определить возраст вампира довольно легко, с точностью до пятидесяти лет. В определенных обстоятельствах и более.

Зрелище мечущихся в свете фонарей фигур, взблесков оружия, брызг и фонтанов крови преследовало его несколько лет. Из застигнутых в избе наемников уцелел один он, да и то только потому, что правильно оценил силы и сразу же выскочил в окно, столкнувшись снаружи с еще одним кровососом, который, к счастью Мохана, был гораздо слабее только что виденных монстров. Юный наемник располовинил ему лицо уже четвертым ударом и, попытавшись убежать через задний двор, поймал там сам чей-то удар в голову. Вполне вероятно, что даже и от кого-то из своих.

Когда он очнулся, уже светало и победители, легко отличаемые по светлым тряпкам на шеях, уже не сражались, а лишь добивали раненых. Далее его спасали сарай и молитвы светлым и темным богам, чтобы никто не присматривался к настилу из жердей над входом.

Из восьмисот нападавших удалось выбраться за пределы баронства примерно пятидесяти. Бароны ан Феррет записали себе очередную невероятную победу. Поиск и преследование захватчиков, выживших в битве у замковых стен, не останавливался больше недели. Пленных при этом (надолго) никто не брал. Например, неудачливого инициатора похода вместе с другими взятыми живыми благородными рыцарями победители красноречиво прибили гвоздями к замковым воротам.

В итоге Мохан ан Феллем, к собственному удивлению, оказался единственным благородным среди выживших. Вторым некоторое время был юный оруженосец одного из погибших капитанов, от которого он, собственно, и узнал, как вампиры уничтожили верхушку войска захватчиков. Но потом парня внезапно убили: сунули нож в печень на выходе из харчевни, где тот столовался без всяких концов, сразу же, как тот начал трезвонить о повязанном с сыновьями демонов роде и предателях рода человеческого, очень наглядно показав, что о делах, где замешан ночной народ, даже посреди бела дня громко лучше не говорить.

В этом походе Мохан ан Феллем потерял все нажитое и не приобрел ничего кроме ненависти к вампирам, которые впервые в жизни заставили его спасаться паническим бегством.

Через полгода среди воинов Тира Бир-Эйдина появился неофит. Еще через год его знал весь город, вместе с окрестностями и катакомбами. Еще через два он был женат и гонял уже не столько кровососов, сколько городской криминал в страже. Тогда он еще не знал, что Энни дала ему не только свою любовь, положение и достойные его происхождения средства, но и спасла жизнь. Точнее, жизнь ему спас тесть, обожающий без памяти влюбившуюся в героя дочку.

Смерть прошла рядом незамеченной, и хозяева катакомб отозвали заказ. А потом он попросту поумнел — что через несколько лет, снова, конечно, не без поддержки родственников супруги сделало его префектом внутренней городской стражи, старшим стражником города, ибо внешняя стража подчинялась внутренней. При этом он оставался легендой среди городских охотников, ибо никто из них не выживал в этом деле столько лет и не убил вампиров, сколько он. О сложностях отношений между хозяевами города и хозяевами катакомб были осведомлены немногие даже там.

Взаимоотношения между ним и префектом внешней стражи Алредом ди Криусом нельзя было назвать однозначными. Хотя бы потому, что поставила того на должность условно враждебная группировка в Городском совете. Предыдущий префект неосторожно позволил себя убить. Еще больше проблем и дум добавляло сходство их судеб.

Нобиль, хотя и родился в городе, был третьим сыном, тоже не рассчитывающим на наследство. Последнее также отправило его в скитания в нелегкой, политой кровью страде наемного солдата. Причем из дома его даже никто не гнал, парень сам сделал выбор, сохранив связи с семьей.