Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет

Дурак, я думал, что на этом все и кончилось. Но через два дня после суда, опять после позднего возвращения из больницы, у ворот меня поджидали трое. Слушать меня они не были настроены, и завязалась драка. Пусть я многое восстановил за эти несколько месяцев, но один против трех я довольно быстро оказался в проигрышной ситуации. Во мне рос дикий ужас, ведь я не раз переживал подобные ситуации у пиратов, и почти всегда проигрывал. Я дрался с остервенением из последних сил, в голове метались две мысли: «как глупо» и «я не хочу умирать СЕЙЧАС». Пропустив удар в голову, я ненадолго вырубился, очнулся, когда привязывали руки к ножкам лавочки. Очнулся и впал в ступор, защитная реакция, выработавшаяся для того, чтобы не давать насильникам удовольствия видеть страдания, в этот раз сработала против меня, я не мог ничего сказать, а надо бы.

Двое нападавших были братьями девицы, третий – официальный жених. Они все сыпали оскорблениями, среди которых прозвучала фраза «отрежем яйца». Странно, но я вдруг подумал, что Ара-Лин очень расстроится, если меня убьют, и будет мстить, эта мысль помогла мне выйти из ступора и перестать смотреть на все откуда-то сбоку. Пока я приходил в себя, жених разрезал мои штаны. То, что он увидел, его ОЧЕНЬ удивило.

– Что за хрень? – ужас и брезгливость на лице, хоть в рамку вставляй.

– Я кастрат. Яйца УЖЕ отрезали. Я НЕ МОГ сделать этого, – поражаясь спокойствию в собственном голосе, сказал я. Они вздрогнули и инстинктивно отодвинулись, как будто это заразно.

– Пожалуйста, развяжи меня, – так же без эмоций попросил я. Один из братьев потянулся к веревкам.

– Нет, – его схватил за руку второй. – Он заявит на нас всех!

Вот причина половины всех убийств – чтоб не заявили!

– Я клянусь своей Судьбой, что не заявлю ни на кого из вас.

Второй отрицательно помотал головой. Но тут очнулся жених, сидевший в ступоре, он двумя движениями перерезал путы.

– Пусть уходит, – жестко сказал он и посмотрел на того, кто предлагал убить.

Я не заставил себя упрашивать, одна нога не подчинялась, и я полз на четвереньках, подгребая ее. Мерзко, наверное, это смотрелось, но мне было не до этого, я хотел жить, хотел оказаться в безопасности. Дополз, наконец, до калитки, подтянулся и открыл, хорошо хоть настроена всего лишь на отпечаток ладони. Эта троица так и следила за мной взглядами.

– А ведь кто-то сделал с ней это, – сказал я, чувствуя себя в безопасности и пытаясь хоть чуть отомстить. – И она знает, кто, – и ввалился, запирая калитку. Меня била дрожь так, что зубы стучали, хотелось свернуться калачиком и скулить. Не думал, что со мной случится такое здесь, на Синто. Как глупо, как противно!

Кое-как добравшись до дома, я понял, что придется все-таки вызывать врача на дом, перед глазами шли пятна, и меня выворачивало наизнанку. Вызвал. Последние силы ушли на то, чтобы переодеть штаны.

Сотрясение мозга и синяки – вот и все последствия, а нога отошла. Пробыв больше суток в больнице, я первым делом пошел в участок, там меня уже ждали. Жених после нападения на меня отправился к невестушке в сильном желании узнать, кто же все-таки ее «извращенно изнасиловал», она опять принялась врать, он не выдержал и стукнул ее пару раз, и она выдала своего младшего, то есть сводного брата и его дружка, мол, баловалась с ними двумя сразу. Тут этот сводный братец объявился – кстати, тот, кто хотел меня прирезать, и жених ему выдал все то, что я недополучил. Подтянулся еще один брат и, натравленный сестрой на жениха, тоже кинулся в драку. В общем, все сидят в камерах. Это было бы смешно, если б не было так грустно.

Ждали меня с заявлениями на них. Но, во-первых, я поклялся, а во-вторых – не они главные виновники.

– Я хочу обвинить в подстрекательстве на убийство.

– Вот, значит, как… – задумчиво заметил шериф. – Ну что ж, давайте оформлять.

Судья приехал тот же, и заседание было открытым. Я подсчитал все расходы на лечение, на новую одежду и перелеты на такси и выставил девице, вернее ее семье. Сумма получилась не маленькая, но и не большая – честная. Меня поразил ее отец, который не согласился с решением судьи, заявив, что будет подавать апелляцию. Судья поинтересовался, знает ли он, почему братья и жених подсудимой не сделали того, что хотели? На что эта тварь выдала тираду, что мол, кастратам нечего ошиваться среди нормальных людей. Скривились все, даже родной брат этой дуры.

Следующим было рассмотрение дела о драке. Жених повинился и, объясняя свое поведение, рассказал все, включая и то, что меня чуть не убили, и что я поклялся не заявлять на них. И соответственно, после таких уточнений вторая драка, о которой всем было известно и которая была причиной заседания, стала неинтересна.