Евгений Сартинов - Новый отсчет

Вошедший был небольшого роста, одет явно с чужого плеча: в спортивную куртку на два размера больше, и штаны, которые были ему явно малы. Незнакомец был обрит наголо, но при этом держал себя так, словно на нем была как минимум сутана Папы Римского, а на голове нимб.

— Ни одно государство мира не может выжить без сильной армии и флота, — продолжал незнакомец. — Мы должны сохранить это важный институт государственности.

Зорич чувствовал, что чего не понимает. Он явно знал этого человека раньше, где-то даже слышал этот бархатный голос, но никак не мог его вспомнить до конца. Между тем незнакомец прошел вперед и уселся в свободное кресло, оставленное сербом, то есть во главу стола, и, широко улыбнувшись, сообщил Зоричу и всем остальным генералам.

— Я чувствую, что вы меня не узнаете, Душан. Это понятно, мне пришлось немного сменить свой привычный имидж. Я Джон Рэйнгольд, сенатор Сената Соединенных Штатов Америки от штата Техас, претендент на президентский пост на последних выборах от Республиканской партии. Они напали на мой дом на Гавайях среди ночи, и я чудом спасся, немного даже обгорев, — и он небрежно махнул рукой на свою сморщенную лысину.

Вот теперь Зорич вспомнил его! Лишившись своей знаменитой белоснежной шевелюры, бывший кандидат в президенты Соединенных Штатов лишился и большой части своей ауры. Рэйнгольд считался одним из самых влиятельных политиков США, махровым консерватором. Кроме того, за ним числилось звание лучшего оратора Сената. Вот и сейчас его голос бархатным ручьем разливался по пространству рубки.

— Слава Богу, что все приходит в норму. Нашлись высшие силы, спасшие наш род от полного истребления. Теперь пришла пора вернуться к нашим основным ценностям.

— Каким ценностям, сенатор? — Спросил Зорич. — Вы это про что?

— К нашим вечным ценностям. К праву на жизнь, праву на защиту слабого от сильного, к праву избирать и быть избранным. Все-таки, как говорил старик Черчилль, демократия большая глупость, но лучше нее не придумано еще ничего. Мы возродим новое, единое государство, и оно будет самым сильным в Галактике. Я думаю, что сейчас, на данный исторический момент, двухпалатная система нам не нужна, достаточно одного конгресса. Надо подсчитать количество избирателей и определить квоту для избрания своего представителя. Выборы должны быть абсолютно прозрачными и честными. Я позабочусь об этом…

Тут Зорич его прервал:

— Господин сенатор, вы все это говорите серьезно?

Но Рэйнгольд даже не улыбнулся.

— Более чем. Предстоит большой труд. Как я слышал, нам лететь всего год. И за это время мы должны избрать не только представительную власть, но и законодательную. Одно только создание министерств потребует огромного труда, но я не сомневаюсь, что правительство возглавите вы, Душан.

— А вы будете нас контролировать и спускать бюджет? — С кривой ухмылкой спросил Зорич. Рэйнгольд развел в сторону свои пухлые ручки.

— Что поделать, полковник, такова жизнь. Я вас понимаю, я прощаю вам эту интонацию. Да, это именно я настоял в свое время на том, чтобы вас признали военным преступником. Я не имел ничего личного против вас, но, тогда это было делом принципа.

— И у вас есть последователи? — Спросил Зорич.

— Да, у меня есть три человека, достаточно активных, чтобы возглавить мой избирательный штаб. Все дело в наших принципах.

Пока он говорил, Зорич тихонько переместился за его спину — сенатор не обратил на это внимания, он вдохновенно вещал.

— Принципы, этот тот краеугольный камень, вокруг которого строится стены государства. Нам предстоит огромный труд, но его цена несопоставима с целью — создание самого могучего государства, защищающего…

Зорич, оказавшись за спиной Рэйнгольда, вытащил пистолет, и выстрелил в затылок политику. Пуля, выпущенная из «Беретты», пробила голову насквозь, так что часть мозгов и крови последнего сенатора Соединенных Штатов забрызгала половину сидящих генералов. Этери и Чай Сен невольно выдали щедрые ругательства на своем родном языке. Голова Рэйнгольда в луже крови лежала на проецируемом столе, как раз на карте Вселенной.

Зорич вызвал караул.

— Парни, уберите эту падаль в холодильник. А если кто будет спрашивать про него — скажите, что сенатор покончил жизнь самоубийством.

— Выстрелом в затылок? — Удивился Огнен Вукич.

— Именно так, — подтвердил полковник. — И еще. Если кто-нибудь из нас, — он кивнул головой в сторону отряхивающихся генералов, — даже я, заговорю о выборах, парламенте и прочей демократической чепухе — сразу стреляйте мне так же в затылок, без разговоров.