Роман Глушков - Ярость Антея

Когда моя шея наконец затекает и я опускаю очи долу, взгляд мой падает на графический планшет, который мне пришлось бросить на мост, прежде чем скрутить Ольге руки. Страсть как не хочется подниматься, но я чувствую себя неловко от мысли, что доверенная мне художником ценность валяется без присмотра, словно какой-нибудь подножный хлам. Приходится отринуть леность и проявить уважение к артефакту, который служил нашему немому пророку средством общения.

Заметив подобранный мной планшет, Денис отвлекается и, показав Ольге на меня пальцем, начинает что-то ей оживленно говорить. Я не дожидаюсь, пока мальчик потребует вернуть ему его собственность, и сам отдаю художнику подарок Сиднея Хилла. После чего с удивлением выясняю, что, оказывается, никакой он не художник и вообще отродясь не прикасался к стилусу.

– Мама давно обещала купить мне такой, но пока не купила, – шмыгнув носом, уточняет он, вытаскивая из планшетного пенала стилус и рассматривая его, будто какую-то диковинку. – Но во сне, о котором я вам говорил, у меня был такой планшет. И я даже не забыл, как с ним работать. Не верите, могу показать.

– А кто тебе его подарил, помнишь? – интересуется Ольга.

– Да, – кивает Денис. – Один хороший дяденька, который не говорил по-русски. И который хотел почему-то забрать меня с собой в другую страну, чтобы познакомить со своим сыном… А этот планшет… он вам нужен, дядя Тихон?

– Да зачем он мне? – улыбаюсь я. – Тебе он гораздо нужнее, поэтому забирай, он твой.

– Насовсем? – не верит своим ушам Денис. – Но в нем полно чьих-то рисунков!

– Насовсем, – подтверждаю я. – А чужие картинки можешь стереть, если они тебе не нравятся. Только сначала, будь другом, покажи нам, как пользоваться этой штукой. Или лучше нарисуй для нас что-нибудь. Сможешь?

– Ой, здорово! – восклицает обрадованный ребенок, кажется, сразу позабыв про холод и все свои страхи. – Конечно, смогу! Только вы пока не подсматривайте, ладно, а то у меня ничего не получится.

– Как скажешь. Раз надо, значит, надо. – Я пожимаю плечами и возвращаюсь к Тукову и Ефремову. А Денис отворачивается от Ольги так, чтобы она тоже не смущала его во время рисования и, включив на планшете подсветку, приступает к делу.

– Кажется, сложную задачку вы ему задали, Тихон, – говорит спустя пару минут Лев Карлович, кивая украдкой на ссутулившегося над табулой художника. – Эдик, помнится, работал на порядок виртуознее.

И впрямь, то, как трудится над картиной Денис, и близко не напоминает элегантную и стремительную манеру рисования Эдика. Сосредоточенно прикусив губу и нахмурив брови, этот художник водит стилусом по табуле так, будто он весит не меньше пары килограммов. Движения Дениса неуверенны и скованны. Времени, за которое немой пророк сделал бы сотню штрихов, этому мальчику хватает лишь на пять-шесть. Единственное, что их роднит, это предельная самоотдача в работе. Здесь и тот, и другой похожи друг на друга как две капли воды. Если, конечно, такое определение уместно, когда речь идет об одном и том же человеке.

Полоса дрожащих звезд внизу с каждой минутой становится все шире. Я оглядываюсь: по другую сторону моста звездная дорога также раскинулась на сколько хватает глаз. Наверное, река добралась до северного края впадины и теперь взялась наполнять заключенный в нее участок русла подобно тому, как вода из крана заполняет ванну. Такими темпами к утру Обь наверняка выйдет из берегов. Но чтобы заполнить «Кальдеру» доверху, ей потребуется значительно больше времени. Хотелось бы присутствовать при том историческом моменте, когда она перехлестнет через кромку обрыва и возобновит свой путь к Северному Ледовитому океану. Надеюсь, эта моя новоиспеченная мечта гораздо реальнее, чем те, которые я лелеял последние трое суток.

– Смотрите туда, товарищ капитан! – сиплым измученным голосом обращается ко мне Туков и указывает на восток испачканной в собственной крови рукой. – Там вертолет! Видите его?

Мы с Ефремовым и Ольгой вмиг оказываемся на ногах и всматриваемся в темную даль. Мишу лихорадит, и вертолет ему вполне мог померещиться. Хотя, если рассуждать по существу, Верниковскому самое время отрядить пару-тройку экипажей для авиаразведки очистившейся от туманного полога «Кальдеры».

Так и есть. Далеко – наверное, где-то над Первомайкой или Кольцовом, – действительно летит, включив бортовые огни, армейская винтокрылая машина. Очевидно, ее экипаж получил приказ не удаляться от обрыва и совершить для начала облет впадины по периметру. Здравая тактика, но нас – замерзших, голодных и измотанных, – осторожность комбрига совсем не радует. Убедившись, что Миша прав, я вынимаю из кобуры припасенную для похода к подъемнику ракетницу и извещаю вертолетчиков о нашем местонахождении. Потом заряжаю в нее вторую ракету и дублирую сигнал.