Алексей Корепанов: Бардазар

– А ну-ка, Уирчик, за меня!

Маркасса поднесла ложку ко рту Обера, и Уир все-таки нашел в себе силы проглотить кусок студенистой свинтильки – неожиданно острой и соленой. Но весьма вкусной!

– Нет, больше не могу, – отказался он от второй ложки. – Когда же к обряду-то приступать будут?

Уир обращался к Маркассе, но его слова услышали, наверное, все – таким уж зычным голосом обладал уроженец Азеведии.

– Сейчас, сейчас, гости дорогие! – воскликнула кругленькая рыжая Шулдырин, вскочила из-за стола и потянула за собой усатого Кечтака, оторвав его от рюмки.

Они подошли к печке и остановились, повернувшись лицом друг к другу, причем Шулдырин оказалась возле поленьев. Следом за ними потянулись от стола другие женщины и мужчины. Они полукругом выстроились за печкой, их было двенадцать. Шулдырин, нагнувшись, взяла полено, прижала его к пышной груди и взглянула на хозяйку дома. Та уже стояла сбоку от стола. Джунигура повела рукой – и через секунду все двенадцать затянули песню. Негромкую протяжную песню на древнем языке, которую пели в давнюю-предавнюю эпоху.

Оставшиеся сидеть за столом сельчане медленно закачали в такт головами и принялись ритмично притопывать. Пока песня лилась по комнате, Шулдырин сняла с полена красную ленточку и протянула ее Кечтаку. Тот неторопливо приблизился, забрал эту полоску и аккуратно положил в печку. Шулдырин же с торжественным видом вручила полено ближайшему певцу. Оно очень неспешно перешло из рук в руки и в итоге оказалось у Кечтака. Под непрекращающееся пение он отправил этот кусок дерева следом за ленточкой. Когда все эти действия были произведены семь раз, песня смолкла, и сидящие за столом прервали свой аккомпанемент. Шулдырин подошла к Кечтаку, поправляющему дрова и ленточки в печке, а певцы гуськом побрели вокруг примитивного устройства для отапливания помещений и приготовления пищи, все громче приговаривая:

– Юизы Бардазар! Юизы Бардазар! Юизы Бардазар!

Наконец Кечтак разжег огонь, шагнул в сторону и замер, простирая к печке разведенные руки, словно намереваясь обнять ее. Шулдырин опустилась на колени и склонила голову, а замолчавшие певцы стали срывать с оставшихся поленьев ленточки и поочередно бросать эти красные полоски в разгорающееся пламя. Дым не только уходил в трубу, но и распространялся по комнате, заглушая все другие запахи.

– Юизы Бардазар! – вновь хором воскликнули певцы. – Юизы, юизы, юизы!

После этих слов Шулдырин поднялась с пола и неторопливо вернулась за стол. Певцы тоже расселись по своим местам, и только Кечтак продолжал возиться у печки. А проворная Джунигура вынула из стенного шкафа еще одну оплетенную бутыль ягодной наливки.

– Интересно, – прогудел Обер, повернув голову к Маркассе. – Жаль, что ни словечка не понял.

– А я сделала перевод! – подала голос с другого конца стола Шулдырин.

– Ой, хочу послушать! – воскликнула Маркасса.

– Может, и не очень точно получилось, но уж как сумела, – сказала Шулдырин извиняющимся тоном. – Да и не все перевела, только кусочек, и кое-какие слова просто по смыслу вставила, потому что не смогла понять того, что в оригинале. Ну и с рифмами проблема…

– Ничего, – тяжело качнул головой Обер. – Главное не рифмы, а содержание. Контекст, или как там это называется.

– Вот именно! – поддержала его Маркасса. – Рифмы – дело такое… Давайте ваш перевод!

Шулдырин встала со стула, огладила руками узорчатое платье, сделала глубокий вдох и заговорила нараспев:

Шулдырин замолчала и залпом выпила рюмку наливки, протянутую ей соседкой по столу.

– Замечательно! – провозгласила Маркасса, обводя всех восторженным взглядом. – Свой взгляд на мироздание!

– Впечатления от вспышки сверхновой? – задумчиво протрубил Уир Обер.

– Там дальше говорится, что это не звезда, – утерев рукавом губы, сказала Шулдырин. – Именно огонь. И одной женщине удалось там побывать во сне. Ну, я так поняла, что во сне. Это целая история, я попозже расскажу.