Николай Чадович - Особый отдел и тринадцатый опыт

– Поведёшь ты. – Цимбаларь перебросил ключи Людочке. – А я проведу с товарищем учёным небольшую политбеседу.

Правила игры требовали, чтобы жертве похищения завязали глаза, и Цимбаларь не стал нарушать эту добрую традицию, за неимением ничего лучшего воспользовавшись галстуком самого Саблина.

Этот приём был хорош ещё и в психологическом плане – человек, утративший такой важнейший источник информации, как зрение, заодно теряет и присутствие духа. Недаром говорят: без языка калека, а без глаз мертвец.

– Вам не причинят никакого вреда, – втолковывал Цимбаларь похолодевшему от страха Саблину. – Вы будете обеспечены полноценным питанием и комфортабельными бытовыми условиями. По прибытии к месту назначения вы сможете связаться по телефону с родными и близкими. Более того, ваши услуги будут щедро оплачены… Взамен от вас потребуется лишь одно: научные знания. Ну и некоторая, скажем так, склонность к интерпретации не совсем ясных текстов.

– Как это понимать? – Несмотря на пережитый стресс, Саблин всё же оставался прирождённым естествоиспытателем.

– В рукописных текстах, которые вам скоро будут предоставлены, не хватает ряда фрагментов, вполне возможно, весьма важных. Надеемся, что вы сможете как-то восстановить или хотя бы домыслить их.

– Ничего не понимаю… Эти бумаги побывали в огне?

– Хуже! Дабы между нами не осталось никаких недомолвок, буду предельно откровенен. В течение некоторого времени эти важнейшие научные документы использовались в туалете вместо подтирки.

– Какое варварство! – вырвалось у Саблина.

– Увы, таковы традиции нашего великого народа. Говорят, что матросы, штурмовавшие Зимний, подтирались парчой и батистом, тем самым как бы выражая свой социальный протест.

– Это клевета! – патетически воскликнул Саблин, но, вспомнив о своём нынешнем положении, сразу умолк.

– Вас, безусловно, интересуют политические взгляды, которых мы придерживаемся, – продолжал Цимбаларь. – Но как раз сейчас это решающего значения не имеет. В опасности, скажем прямо, находится весь Петербург. Это связано с серией взрывов, недавно прогремевших в городе и его окрестностях. Вам предоставляется реальная возможность положить конец этим злодеяниям и тем самым спасти немало человеческих жизней.

– Но зачем надо было действовать подобными методами? – Саблин начал понемногу успокаиваться. – Ведь мы могли договориться как-то иначе.

– В том-то и беда, что договариваться у нас просто нет времени. Очередной взрыв должен произойти послезавтра. И на сей раз не где-нибудь в Пушкине или под Литейным мостом, а в историческом центре города. Можете представить, какими последствиями это грозит.

Они вернулись в пустую квартиру, что уже само по себе было дурным знаком. ФСБ до сих пор относилась к числу немногих официальных заведений, куда войти было гораздо проще, чем потом выйти обратно.

В дальней комнате, где все шторы на окнах были задёрнуты, с глаз Саблина сняли повязку. Первым делом он пожелал сделать несколько телефонных звонков – сначала коллегам в институт, чтобы не беспокоились, а потом домой жене, чтобы не ждала к ужину.

Затем Саблин без промедления приступил к изучению шестопаловских записок, уже разложенных Людочкой на столе.

– Почерк какой-то знакомый, – констатировал он. – А вот состояние документов действительно оставляет желать лучшего… Ну что же, начнём, с вашего позволения!

– Уж сделайте такое одолжение. – Цимбаларь церемонно раскланялся.

– Как я понимаю, рассчитывать на уединение мне не приходится?

– Сейчас это невозможно, – извиняющимся тоном произнёс Цимбаларь. – Мы с напарницей будем поочерёдно находиться в этой комнате. И нам так спокойнее, и вам веселее.

– А если я попрошу, чтобы ваша напарница задержалась здесь как можно дольше? – поинтересовался Саблин, не чуждый чувства прекрасного.

– Это будет зависеть исключительно от неё.

– Я согласна, – заявила Людочка.

– Но учтите, я буду за стенкой. – В голосе Цимбаларя прозвучала скрытая угроза.

Саблин работал без перерыва пять часов кряду, испросив для себя только бутылку минералки, пару бутербродов и хороший калькулятор, на роль которого сгодился ноутбук. По ходу дела он не отвлекался на посторонние разговоры и не засматривался на Людочкины ножки, являя из себя типичного учёного-фанатика, ставящего научный поиск превыше всего.

Уже под вечер, когда Цимбаларь стал проявлять явные признаки тревоги (от Кондакова и Вани по-прежнему не было никаких известий), он заявил, что готов дать предварительное заключение.