Сурен Цормудян - Последние пассажиры

Откуда это здесь? Девочка медленно достала первый журнал, и раскрыв его оторопела. На развороте крупным планом обнаженная женщина смотрит прямо на нее и улыбается… При этом она сидит верхом на голом мужике и рядом кажется еще один голый мужик и она своей рукой держится… Это удав?! Ужас, какой! Это не удав! Она отшвырнула от себя журнал и фыркнула. Откуда у нее под матрацем взялась порнография?

Лучина погасла.

Родька сбросила на пол остальные журналы и снова улеглась на своей койке. Ну, ведь не могли они сами собой тут появиться. Кто-то подложил их сюда. Зачем? Это такая шутка что ли? Когда все соберутся на ужин, задам вопрос, какому идиоту пришло в голову подсунуть мне это. Ужин… Ужин… А когда ужин… Впрочем позовут когда будет ужин… А сейчас можно поспать… Хотя… Ужин… Черт так ноет в животе когда очень хочется кушать. Но ведь сейчас не хочется кушать. Отчего заныло? Но только не в животе… Ниже… Холодный ком такой…

Родька резко встала и, разозлившись, стукнула себя кулаками по коленям. Что это еще такое? Она нащупала в старом пуфике у койки новую лучину и спички. Зажгла. Взглянула на разбросанные журналы. Может их пойти в печку бросить? Это ведь они покоя не дают. Это ведь из-за них сейчас не уснуть. Потому что очень хочется их все перелистать и как следует разглядеть, что там делают эти голые люди. И как это вообще…

Она собрала все журналы и запихала их под койку. Оставив один, который принялась с особым тщанием разглядывать.

И тут в ее ящик постучали. Родька нервно захлопнула журнал и сунула его под матрац.

– Кто там?

Дверь открылась, и в ней показался огромный оранжевый кролик, которого она называла Кенни.

Кролик протиснулся в ее жилище и следом Ваффен, держащий его в руках.

– Вот. Пришил. – Эстонец улыбнулся, и щеки его густо покраснели. – Как обещал…

– Спасибо. – Родька кивнула и, приняв зайца, усадила его рядом с собой. Затем взглянула на Ваффена. Он не уходил. А она очень хотела, чтобы он поскорее ушел. Ведь ее ждало содержимое этих красочных журналов.

А парень чесал голову и явно что-то хотел сказать, но не решался.

– Ты чего, Вафик? – спросила она с некоторым раздражением и, борясь с искушением сказать «уходи поскорее».

– Слушай, Родька. Тут, вот какое дело. – начал он, опуская взгляд. – Лето не наступит никак. А потом осень. Потом зима. Первые зимы мы пережили еще как-то. Но сейчас становится еще холоднее… И тучи не расходятся никак… И жрачку доставать все труднее. И меньшее…

– Да я в курсе, зайкин. – Фыркнула Родька. – А чего ты сказать-то хотел?

– Я уйти собираюсь. На юг. Вот… К Астрахани поближе. Там тепло. Растительный корм. Да и войны, наверное, меньше было, чем тут, у границы. Вот… Я это… Пойдем со мной, Наташа.

Она вздрогнула. Впервые за черт знает какое время ее назвали по имени. Как это… Трогательно? Нет. Странно.

– Зачем? – настороженно и тихо произнесла она.

– Так я же сказал…

– Саныч что-нибудь придумает. Вас же тут семь мужиков. Неужто не справитесь?

– Так вот… Слушай. Ты ведь взрослеешь. Понимаешь? Это раньше ты ребенком была. А теперь ты… У тебя вон… грудь появилась… Извини что я так прямо…

Она снова вздрогнула и почувствовала, как между лопаток проступила капелька холодного пота и покатилась вниз, но еще выше талии впиталась в одежду. Какая жалость… Она так приятно ласкала позвоночник и, так хотелось, чтобы она катилась за копчик… Черт да что это такое со мной?… И почему он заговорил про грудь… Чертовы картинки из журнала… Как же они теребят мозги и заставляют ныть этот холодный комок…

– А мужики эти… Они уже по-другому на тебя смотреть начинают. Я заметил. – Продолжал Ваффен. – Они скоро… Они захотят… Как бы это сказать…

– Трахнуть меня? – она выпучила на него глаза и при этом сделала невероятно невинное выражения лица.

Теперь вздрогнул Ваффен. Он даже шаг назад сделал.

– Ты это… Ты же маленькая совсем и такие вещи… – пробормотал он.

– А ты? – прямо в лоб спросила Родька.

– Я?! Нет что ты! – протестующее воскликнул он. – Я же говорю ты еще маленькая… Ребенок совсем… Я нет… Я надежный…

– Тогда зачем ты меня зовешь?

– Ты не подумай. Я просто переживаю за тебя… Ну и я самый молодой тут… Ну и… Потом… Когда ты совершеннолетней станешь. Вдруг… Ну там… Чувства появятся… Но до того ни-ни! У меня даже в мыслях такого нет! Я не буду посягать на твою невинность! И я даже притрагиваться не буду!

«Это пока Саныча рядом не будет, который башку за это открутить может», – подумала Родька.