Антон Краянский - Пришелец с планеты Земля [СИ]

Дважды Максим серьёзно контратаковал, но попадал в броню.

Соперника подвёл случай: под ноги попал труп собственного товарища. Потеря равновесия швырнула его горлом на остриё силового клинка. Максим пожалел, что не познакомился с ним при иных обстоятельствах.

Рубка продолжалась добрых два часа. Максим потерял счёт убитым противникам. Весь мир сконцентрировался в парированиях и выпадах. Иногда, уголком глаза, Максим замечал товарищей, которые вертелись в десятках смертельных танцев.

Бой закончился резко, без плавных переходов. На песке стояли двенадцать «берсеркеров», остальные — и товарищи, и противники — лежали на песке.

Максим оглянулся в поисках Стива: среди уцелевших друга не оказалось.

— Макс, я здесь — послышался хрипящий голос.

Максим оглянулся. Стив лежал на песке, окружённый трупами соперников. Из-под брони сочилась тёмно-вишнёвая струйка.

— Держись, Стив! — закричал Максим и метнулся к другу. — Сейчас отнесу тебя в лазарет. Наш врач тебя залатает. Держись.

— Поздно, Макс. — Стив криво ухмыльнулся. Я получил паршивый удар под броню, в бок. Не заметил… этого… соперника… но всё равно я добрался до него.

— Молчи, — Максим подхватил Стива на руки.

Динамики торжественно возвещали о победе школы «Берсеркеры Ориона». Победителей восхваляли и прославляли. Максим ничего не слышал. Только предсмертный хрип друга.

Стив умер в лазарете, во время операции.

Мелькали образы холодного сна. Максим вновь и вновь переживал сражение, потерю друга. Как в бесконечном видеоповторе.

Спящие в анабиозных камерах не ощутили тревожной вибрации корпуса. Двигатели межзвёздного транспорта бились в агонии, пытаясь выжать ускорение сверх расчётной мощности. Транспортник от кого-то отчаянно удирал. Звездолёт дважды тряхнуло. Стихло биение двигателей. По коридорам разнёсся глухой удар, возвестивший о незапланированной стыковке. Корабль снова тряхнуло, зашипели двигатели спасательных капсул.

В тишине, какую знает только космос, раздались шаги. Ботинки бронескафандров отбивали дробь по палубам. Со скорбным вздохом раздвинулись створки дверей отсека криосна. Три бронированные фигуры неторопливо прошлись вдоль рядов цилиндров анабиозных камер.

— Бартоломео, смотри — на камерах клеймо гладиаторской школы.

— Сколько человек?

— Зелёные огни горят на двенадцати камерах.

— Не густо. Но гладиаторы — парни крепкие. И хорошие бойцы. Будите их.

Тренер Сантьяго единственный из пассажиров не покинул атакованный корабль. Патрик нервно расхаживал по рубке управления старого рейдера. Сантьяго сидел в кресле, ожидая своей участи.

— Почему ты не покинул корабль вместе со всеми? — спросил Патрик.

— Я не мог бросить учеников, — сдержанно ответил Сантьяго.

Патрик беспомощно развёл руками.

— Уважаю твой поступок. Но мы не можем отпустить тебя. Понимаешь?

Сантьяго спокойно посмотрел на Патрика.

— Я старик, и смерти не боюсь. Хочешь убить меня — убей прямо сейчас. Не тяни.

— В том-то и дело что не хочу, — пробормотал в ответ Патрик.

— Может, оставим его? — тихо сказал стоявший в углу Артур Райдер.

— И зачем он нам?

— Он мастер боя на силовых клинках. При абордажах мы часто используем их уменьшенный аналог. Отличный инструктор для наших парней.

Патрик испытующе посмотрел на Сантьяго.

— Позовите Хэнка, — приказал Патрик.

Двое помощников растворились в дверном проёме. Через минуту явился Хэнк, постукивая о металлическую палубу тростью.

— Хэнк, — начал Патрик, — что скажешь об этом тренере гладиаторов?

— Ему нечего терять, — быстро ответил Хэнк.

— Он предаст нас?

— Нет. Он устал от жизни и хочет покоя. Если поставишь его инструктором наших ребят — спасёшь, и приобретёшь ценного союзника. Он держит слово.

— Вы пси? — нарушил молчание Сантьяго, с любопытством глядя на Хэнка.

Хэнк смущённо засмеялся.

— Можно и так сказать.

— Никогда не встречал вам подобных.

— И не встретите. Корпораты держат таких как я в закрытых лабораториях. Когда-то и я сидел в такой, да оказался удачливее моих собратьев.

— Ты забыл сказать, что за первую попытку побега корпораты ослепили тебя, — добавил Патрик.

— Мог бы и не говорить, — раздражённо сказал Хэнк.

— Пусть знает. Ему полезно.

Глаза Сантьяго загорелись. Огнём, что горел в забытой юности.

— Когда-то я мечтал о свободе, — громко сказал он. — Но мне не хватило смелости. Инстинкт жизни оказался сильнее жажды свободы. Я завидую вам, Хэнк. Теперь же у меня ничего не осталось кроме умения драться и моих учеников. Если хотите — я буду тренировать ваших бойцов. Чтобы им хватило смелости и сил быть свободными.