Роберт Черрит - Волки на границе

Пока пушки шаттлов сметали дэвионовских роботов, на боевой частоте Драгун прозвучал третий приказ. Солдат за солдатом начали выпрыгивать из люков летящих вдоль посадочной полосы кораблей. Как и боевые роботы до них, десантники использовали прыжковые двигатели, чтобы скорость, с которой они приземлялись на ферробетон, не сбивала их с ног.

Высадив войска, шаттлы снова ушли в небо, чтобы доставить аэрокосмические силы второго эшелона. Им предстояло перехватить войска Федеративного Содружества, пытающиеся покинуть район космопорта, и не допустить подхода к ним подкреплений. С этой частью задачи Атвил был хорошо знаком. Он не раз вылетал на такие задания.

Коммуникатор рядом с ним ожил. Прошло время коротких четких команд, которые надо было выполнять в долю мгновения, и на всех каналах зазвучали обычные для боевой обстановки переговоры. Машины Драгун снова пошли в атаку. Высокомобильная пехота спокойно продвигалась вперед, занимая те позиции, которые только что отвоевали роботы.

Изумление и растерянность противника, молниеносная атака Драгун позволила им легко установить контроль над космопортом. Со своего наблюдательного поста Атвил видел, как дэвионовские силы, стараясь соблюдать порядок, оставляют Батан. Когда они, покинув город, направились к югу, характер боевых призывов и команд на частоте Драгун изменился. Эфир заполнили победные вопли и болтовня, которая обычно начинается после боя.

Слушая эти возбужденные разговоры, Атвил расслабился. То напряжение, которое он испытывал, наблюдая за боем, лишило его последних сил. Он уже проналивался в сон, когда болтовня в эфире внезапно прекратилась, оборванная вызовом старшего командира.

В наступившем молчании четко и ясно раздался голос полковника Кармоди:

— Полковник Вульф, зона посадки свободна. Вы можете начать приземление в соответствии с расписанием.

Космопорт Батан, Квентин IV, Граница Синдиката Драконов и Федеративного Содружества,

14 июня 3023 г.

Сила ускорения выдавливала последние капли воздуха из легких, но трудности, которые приходилось испытывать Миноби, объяснялись не только этим. Ему доводилось высаживаться на поле боя, находясь в боевом роботе, облаченном во временную защитную сферу — она предохраняла его во время прохождения атмосферы. Он прорывался сквозь огненный шторм вражеской обороны, находясь в рубке робота, который, в свою очередь, располагался в трюме шаттла. То были самые нелегкие испытания. Что за проблемы возникли перед ним сейчас?

Он прикрыл глаза, и очертания маленького помещения исчезли. Не потому ли ему так плохо, что он в первый раз садится на вражескую планету, находясь вне пределов рубки своего робота? Не потому ли, что сейчас его не защищает броня? Или сказывается страх смерти? Нет. Настоящий самурай не боится смерти. Древняя поговорка его духовных предков коротка и выразительна: «Смерть — это отец; долг — это гора».

Значит, это чувство долга заставляло его сердце учащенно биться и из-за него перехватывало дыхание? Или все же тут присутствовал и страх? Обязанности, которые ему предстояло выполнять, были изложены четко. Он опасался лишь неудачи и связанного с ней позора.

Миноби с трудом повернул голову и обвел взглядом каюту. Она была отведена офицерам Куриты, и сейчас шо-са Генсей Терасу лежал на койке у переборки. Он был бледен, по лбу его тек пот и мышцы были напряжены больше, чем того требовало ускорение. Лицо искажал страх, хотя еще недавно его физиономия была преисполнена презрения к Миноби Тетсухаре Отлученному.

Миноби счел довольно забавным, что Терасу не может справиться со страхом, охватившим его перед десантированием. Водители роботов привыкали к чувству необоримой мощи, которое приходит во время управления машиной, но часто нервничали, поддаваясь суеверному предубеждению, когда им приходилось перемещаться по воле другого человека.

Миноби отвернулся. Если смотреть на воина, когда он находится в таком состоянии, тот испытывает дополнительное чувство стыда. Даже такой грубый и невежественный человек, как Терасу, охваченный страхом, вызывал сочувствие. Он обладал внушительным списком боевых заслуг, и его храбрость не подвергалась сомнению. Миноби подумал, что смелость Терасу в бою могла быть объяснена страхом испытать позор, и это чувство захватывало его с головой — так же, как сейчас страх смерти. Что вполне сочеталось с его напористой грубостью.