Черил Фрэнклин - Инквизитор

Этим вечером я особо остро ощущаю их потерю. Моя собственная жизнь кажется мне пустой. Мой почтенный отец велел бы мне прекратить размышлять о призраках и наслаждаться красотой теплого ясного вечера. Постараюсь, почтенный отец, но в эти дни твоя глупая Нгина все мечется и мечется между прошлым и настоящим. Твоя дочурка теперь глубокая старуха.

Вторая луна вскоре пересечет дорогу своей сестры и закроет ее лицо. Молодежь загадывает желания, стоя возле золотистых прудов и держа наготове прутики в ожидании подходящего момента. В годы моей юности мы бросали наши желания в широкие лиловые горлышки пангуулунга, осторожно шагая среди мясистых серо-зеленых листьев и избегая хрупких фиолетовых цветов и сочных на вид плодов. Наши желания были воплощены в похожих на колючие стрелки семенах серебряной лилии, но волнение было таким же, как у нынешней молодежи. Изменилось далеко не все…

Прах моего Нгева покоится в глубине этого пруда. Я все еще ощущаю запах его кожи. Такое ароматное тепло неведомо нынешним детям Стромви, ибо перемены коснулись как исходящих от нас запахов, так и нашего восприятия. Теперешние тонкие и изысканные ароматы по-своему приятны, но они кажутся мне слишком пресными. Никто из нынешних крепких и сильных юношей не смог бы удовлетворить меня так, как Нгев, и дело не в возрасте, притупившем мои интересы. Я брала себе младших партнеров и очень любила их, но никто из них не мог пробудить мои чувства с той полнотой, ибо я принадлежу к другому времени. Если бы была жива любая из моих сестер, она поняла бы меня.

Пересечение лун… Теперь я не могу быстро двигаться, иначе и я бы присоединилась к молодежи и тоже загадала желание. Мои сыновья и дочери неодобрительно поморщились бы, глядя на глупость своей матери, но внуки одобрили бы мой поступок, ошибочно приняв его за проявление бунта против старости. А вот мои правнуки просто не знают, что обо мне думать при любых обстоятельствах, так как они слишком далеки от мира моей молодости и побаиваются меня, считая какой-то странной. Я — последняя, кто по-настоящему помнит прежние времена.

Эти дети с их прутиками ничего не знают о страданиях, жертвах и муках, которые мы переносили ради адаптации. Их не тяготит прошлое, потому что мы добились успеха. У них есть будущее, где они могут творить чудеса или, напротив, жить в простоте, которую лелеяли их предки. Когда меня не станет, последний реликт старого мира объединится с огнем и ветром мира нового, сотворенного моим отцом. Мне немного жаль, что теперь не придерживаются старого обычая, ибо я предпочла бы покоиться в земле.

Вторая луна кажется темной на фоне своей сестры. Я загадываю желание, хотя у меня нет прутика, а серебряные лилии уже давно не цветут. Пусть я проживу до окончания долгого карантина — всего один сезон. Меня никогда не покидала мечта побывать на всех планетах Консорциума, но я согласна довольствоваться и визитом к нашим соседям на Деетари.

Интересно, поприветствует ли меня матриарх Деетари как пророчицу? Я обладаю возрастом, опытом и рангом, позволяющим заслужить это звание. Отец рассмеялся бы, представив свою легкомысленную дочь в качестве лица, окруженного почетом.

Не знаю, помнит ли меня кто-нибудь за пределами этой маленькой планеты. Старый передаточный узел все еще действует, но его постоянный свет в ночном небе не слишком утешает. В последние годы новости стали поступать редко. Жизненные пути моих «чужих» друзей, с которыми меня связали общие беды, давно разошлись с моим. Карантин сделал межпланетную связь трудной и редкой процедурой.

Когда же карантин кончится, калонги прибудут восстанавливать старые связи. Ребятишки вокруг меня так же удивятся при виде калонги, как и недавно принятые члены Консорциума. Я ведь самое «чужое» существо, с каким они когда-либо сталкивались (если не считать преданий, которым они верят лишь наполовину), и я представляю собой начало Нового Стромви.

Мне нужно прожить столько, чтобы я смогла приветствовать калонги. Я должна изложить свои воспоминания сборщикам информации с Прили — только у них имеется достаточно опыта, чтобы в точности сохранить мой взгляд на нашу историю. Я сберегла все журналы моего отца, все красноречивые свидетельства «Глупости Ходжа» и даже звезду Реа.

Я не слишком важна сама по себе. Какую бы значительную роль я ни играла в молодости, я не считаю себя более значительной, чем любой представитель моего отважного народа. По многим причинам мне хочется, чтобы я не была его последним представителем. Я чувствую себя недостойной. Уверенность, которую придает выживание в трудных условиях, покинула меня. Или воспоминания о моем почтенном отце делают меня нерешительной, как младенец? Я любила отца, но он до сих пор внушает мне робость.