— Я пришел, чтобы сказать вам: хотя ваши мужчины взяли в руки оружие, и пришли с ним на нашу землю — белый царь не держит на вас за это зла, он знает тех, кто злоумышлял против него. Даже когда он приказал отомстить за свой народ и свою землю — то приказал бомбить только военные базы и лагеря душманов, ни одна бомба, ни одна ракета не упала на мирные кишлаки. Белый царь готов помочь вам освободиться от власти англизов и воссоединиться всему пуштунскому народу в единых границах, он готов дать вам деньги и оружие. Хорошее оружие, и его будет очень много.
— А что будет нужно белому царю взамен? — недоверчиво спросил шейх Дархан.
— Белому царю ничего не нужно от пуштунского народа, у него и так достаточно подданных. Он хочет наказать лживых и подлых англизов, клявшихся ему в мирных намерениях, а потом вероломно посягнувших на его землю и его подданных.
Шейх задумался. Здесь и сейчас решалось очень многое. Англизы действительно лживы и подлы, в то же время его отец рассказывал, что те, кто живет на севере не такие, что они — честные люди и достойные уважения воины. Кодекс «Пуштун-Валлай» позволял брать деньги за кровь в качестве выкупа, а тут предлагают даже не деньги — оружие, которое пойдет на правое дело. Возможно, что и рассказы англизов про то, как угнетают правоверных в империи белого царя — тоже ложь, ведь лжец не может не лгать. И шейх принял решение…
— Ты говорил, что ты правоверный, незнакомец…
— Хвала Аллаху…
— Тогда, мы вместе с тобой совершим намаз. И после этого, я скажу тебе свое решение. Скажи, как обращаться к тебе?
— Меня зовут Карим
Картинки из прошлого. 06 сентября 1992 года. Монтемаджоре Белсито, Сицилия
В пункт их назначения дорога вела уже похуже — но тоже приличная. Монтемаджоре Белсито — одна из тех захолустных деревень, в которых проживает несколько сотен жителей и которые и составляют саму суть этого сурового края. Старинные, сложенные из камня дома. Небольшая деревенская площадь с обязательным католическим приходом и тратторией, перед которой целыми днями сидят старики и режутся в трик-трак. Жители, у которых omerta, закон молчания, впитывается с молоком матери. Женщина здесь не покажет полицейскому, кто убил ее мужа, отец не покажет на убийцу сына. С ними разберутся потом. Сами. Если смогут. А если не смогут — значит, так тому и быть…
Старенькая Альфа пробиралась по узкой, ведущей к площади улице — и по мере ее приближения к центру жизнь в поселке замирала — захлопывались ставни, с улиц исчезали играющие дети, замолкали даже собаки. Все дышало какой-то неосознанной опасностью…
— Стоп! Давай немного назад!
Альфа сдавала назад, чтобы не светиться на площади, где разыгрывалось сейчас представление…
На площадь вели две дороги — одна от Алиминоса, по которой в селение и въехала Альфа, вторая — от Понте Агостинелло, как раз с противоположной стороны, двумя километрами дальше. И вот как раз с той стороны и приехал величественно въезжающий сейчас на площадь массивный черный Даймлер, выпуска годов пятидесятых. На аукционе автомобильных раритетов такая машина была бы без сомнения по достоинству оценена знатоками — как же, лимузин заводского изготовления, такие вообще штучно делали. Здесь, в бедной и заброшенной сицилийской деревушке такая машина смотрелась дико — не менее дико, чем, допустим, летающая тарелка.
— Еще назад сдай…
Величественно, со скоростью километров десять в час, Даймлер обогнул всю площадь, почти не покачиваясь на неровностях, подкатил к выбеленному зданию прихода — обычного для такой глубинки церковного прихода. Найджел взял в руки пистолет — хотя понимал, что случись чего — и пистолет не поможет. Местные жители в разборке местных с неместными всегда помогут местным — просто потому, что они сицилийцы. Возможно, когда-нибудь их обгоревшую, изрешеченную пулями Альфу найдут недалеко отсюда в ущелье — с двумя выгоревшими до костей трупами на переднем сидении. А может — и никогда не найдут. Такова была суровая правда жизни — они были посланцами величайшей в мире империи, над которой не заходит солнце — но здесь и сейчас это ровным счетом ничего не значило. Здесь они были просто людьми, убить которых так же просто, как и любых других людей.
Первым из Даймлера выскочил водитель — он был одет, как ни странно, в комбинезон на голое тело — так здесь одеваются бедные крестьяне. При взгляде на него почему то приходила ассоциация с бычком — такой же крепкий, упрямого вида. В руках у него было оружие — страшное на ближней дистанции, двуствольный обрез lupara, обычное оружие сельской мафии, которая не признает автоматы. Заряжены такие обрезы бывают крупной дробью, пересыпанной солью — чтобы доставить жертве как можно больше мучений перед смертью. Стреляли здесь обычно в живот и оставляли умирать…
Читать дальше