Чак Вендинг - Последствия

Она на мгновение задумывается.

– Договорились. – Она начинает возиться с замком. – Меня зовут Джес Эмари.

– Синджир Рат-Велус.

– Приятно познакомиться. Решишь обмануть – кишки выпущу.

– Запомню.

Дверь с щелчком открывается, и Джес протягивает ему руку.

– Пошли.

Тумата Ри, или просто Тумс, бродит по лавке мальчишки. Остальные ушли – как только объявился сам мальчишка, все поиски тут же прекратились. Сурат сказал, что всю нужную информацию они и так добудут из парня, каким бы крутым тот себя ни считал. Все равно салага расколется и расскажет, как попасть в подвал этого заведения. И тогда они смогут забрать добычу Сурата и прочее добро, какое найдут.

Пошарив в кармане, Тумс достает баллончик с обезболивающим и несколько раз прыскает на покрытое синяками лицо. Боль тут же прячется под покровом анестезии.

Тот боевой дроид неплохо его отделал.

Боевой дроид! Кто бы мог подумать?

Парень, может, и салага, но талантом явно не обделен.

Впрочем, не важно. Тумс окидывает взглядом лавку. Может, удастся найти что-нибудь для его девушки, Луды. У них натянутые отношения (одна и та же канитель: «Ты слишком много работаешь, Тумата, я тебя не интересую, если тебе так нравится Сурат Нуат, почему бы вам не стать любовниками?»), так что небольшой подарок пришелся бы очень кстати. Но что тут можно найти? Детали дроидов, трубы, куски космических кораблей… Наверху – детали для испарителей. Ниже – запчасти для влагоуловителей. Дальше какие-то печатные платы в полусгнившем ящике. За ними – коробка старых термодетонаторов, которые годятся только как пресс-папье.

И тут он кое-что замечает.

Голова дроида-переводчика – потускневшая, но все еще блестящая. Луда любит блестящие штучки. Может, из этой головы что-нибудь выйдет. Скажем, поставить в нее пару кровавых орхидей или вскрыть ее и использовать в качестве… блюда.

Тумс протягивает руку и хватается пальцами за глаза.

Голова не двигается с места. Она привинчена.

Он тянет сильнее…

Внезапно глаза с щелчком проваливаются в череп дроида.

Открывается дверь, из-за которой вырывается легкий ветерок, и абеднедо видит ведущие вниз ступени. Вот оно! Вот он, путь в подвал! В «особое хранилище» Теммина Уэксли. Тумс хватается за висящий на поясе комлинк, но медлит. Может, сперва спуститься и посмотреть самому? Вдруг найдется что-нибудь для Луды?

Усмехнувшись, он шагает к двери.

За его спиной раздается женский голос:

– Где мой сын?

Сжав узкие морщинистые губы, абеднедо быстро разворачивается, выхватывая бластер…

Женщина стреляет первой.

Заряд попадает ему в живот. Вскрикнув, он пятится, пытаясь поднять свое оружие, но женщина стреляет еще раз, и оружие вылетает из его руки. Он хватается за обожженное дымящееся брюхо.

Она подходит ближе, и он видит под капюшоном ее лицо и стальной взгляд темных глаз. Тумс узнает ее – это она была тогда в лавке. Мать мальчишки хмуро смотрит на незваного гостя, сунув пистолет ему под подбородок.

– Спрашиваю еще раз: где мой сын Теммин?

На затылок Теммина давит сапог.

Руки скованы за спиной магнитными наручниками. Во рту вкус крови и пыли.

– Ты обокрал меня, – говорит Сурат, сильнее нажимая сапогом. Теммин изо всех сил пытается не закричать, но боль невыносима, и из его горла вырывается стон раненого зверя.

Он лежит в кабинете Сурата. Обстановка помещения строга и минимальна – красные стены увешаны наручниками, посередине стол с замороженным в карбоните салластанином вместо крышки. На столе – бластер, несколько перьев в чашке, бутылка чернил. Остальная мебель состоит из единственного высокого черного шкафа, запертого на магнитный замок.

– Я… не… – бормочет Теммин. – Это случайность. Я не знал…

Герглик рывком поднимает его на ноги. Перед ним, причмокивая губами, стоит Сурат. Салластанский гангстер проводит пальцами под щечными брылями, выковыривая грязь.

– Ты лжешь мне, мальчик. И даже если бы ты не лгал – какая разница? Ты проявил ко мне неуважение и должен за это поплатиться. Иначе как это будет выглядеть?

– Как милость с вашей…

Салластанин хватает Теммина за горло и сжимает пальцы. Кровь стучит в висках парня, он хрипит и булькает, отчаянно пытаясь вдохнуть. Перед глазами плывут черные пятна, похожие на лужи пролитого масла.

– Милость? Так звали кореллианскую рабыню, которая у меня когда-то была. И больше никакой милости я не знаю.