Триша Салливан - Битва

— Опусти пистолет, Сук Хи! — закричала Кери. — У нас будут неприятности.

Я так подозреваю, что мы уже по уши в неприятностях. Надо сказать, что при виде семи пар глаз, принадлежащих «Страшилам», у меня в уме вдруг начинают всплывать всякие истории о том, скольких своих представительниц эта шайка зарыла в кладбищенскую землю. Прошлым летом рэпперша Чарисса Шарк использовала в одном из своих припевов погребальное песнопение «Страшил» — ну, вы понимаете, они его обычно поют, когда хоронят одну из своих. Так эта песня поднялась аж до восьмого пункта в музыкальном рейтинге компании «Пепси».

Я пытаюсь прикинуть, насколько мой опыт стрельбы из пистолета увеличивает шансы выжить, и понимаю, что они просто мизерные. Но какого черта? Срочно надо что-то предпринять.

Я принимаю решение. Закричала какая-то женщина, и два громадных типа в непонятных хламидах двинулись в сторону Сук Хи… и остановились как вкопанные, когда увидели меня. Потому что к этому времени моя верная крошка перекочевала мне в руку.

— Уноси отсюда ноги, Сук Хи! — кричу я. — Беги что есть мочи. Просто беги!

Это строчка встречалась мне раз пятьдесят, не меньше, в различных фильмах, и она выскакивает из моего рта непроизвольно, как рефлекс. Мне становится жарко. Краем глаза я слежу за мужиковатыми моделями, но при этом не выпускаю из поля зрения и КрайЗглу. Теперь, когда это и впрямь происходит, все именно так, как я себе представляла. Я двигаюсь стремительно, не задумываясь — меня ведут инстинкты. Вот я взлетаю на прилавок, ноги широко расставлены и слегка согнуты в коленях, вытянутые вперед руки намертво ухватили пистолет. Я ощущаю, как воздух вихрями вздымает мою юбку и щекочет кожу там, где он касается слегка влажных местечек — последствий утреннего развлечения. Я ощущаю напряжение в дельтовидных мышцах, чувствую свой затылок. В поле моего зрения попадает безоружный красавчик, скорее всего гомосексуалист, решивший прошвырнуться по магазинам, чтобы поднять себе настроение. Гитлер был женщиной.

Забавно, о чем подчас думает человек, которому приходится выбирать: или дать себя арестовать, или застрелить кого-нибудь. Словно со стороны до меня донесся собственный крик:

— А ну-ка вали отсюда к чертовой матери, КрайЗглу! КрайЗглу и вся честная компания бросаются врассыпную, со знанием дела ныряя в укрытия. Сук Хи застыла на месте, поэтому я решаю отвлечь от нее внимание и выиграть время, чтобы дать ей возможность взять себя в руки, так как понимаю, что обидное высказывание про волка сильно ранило ее чувства. Я бегу по прилавкам, отшвыривая ногами бутылки и образцы товаров, втайне надеясь, что эти самые ноги снизу смотрятся недурственно, и в глубине души радуясь, что у меня нет таких варикозных вен, как у Кери. Охранников вокруг тьма-тьмущая, и все палят почем зря. Я резко затормозила и нырнула вниз, укрывшись позади одной из громадных витрин: «Клиник».

«ОПУСТИТЕ ОРУЖИЕ», — говорят охранники. Они также талдычат всякую другую чепуху, типа «ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ» и все в этом духе. Сук Хи, по ходу дела, их даже и не слышит. Я же вконец растерялась. Но одно знаю точно: оружие я не брошу. Ни за что в жизни. Ведь речь идет о моей любимой пушечке!

Сук Хи не сводит глаз с витрины очищающих средств по уходу за кожей. Когда двое охранников бегом приближаются к ней, она восклицает с интонациями пятилетней девочки:

— Это так красиво!

Она подбросила свой бонусный подарок высоко в воздух и прострелила его. Потом, уже не останавливаясь, продолжала стрелять, разрушая пирамиды и колонны аромата и цвета. Эсте Лаудер, Нина Риччи, Ланком, Гуччи, Кельвин Кляйн, Клиник, Шанель, Ральф Лорен… впитывание в хрустальный шар, в котором Сук Хи видела смутные очертания некой идеальной жизни.

Внезапно я поняла, что пистолет вовсе не продолжение руки.

Пистолет — продолжение глаза.

Волосы Мадлен Бальдино выглядят так, словно сборная енотов избрала их в качестве площадки для хоккея на траве. Но это не ее стиль, просто день выдался тяжелый. Она смотрит на свое отражение в лабораторной плексигласовой перегородке, и пока ее подопытный сидит в кровати на корточках и трясется в лихорадке, перекладывая наградные камни из одной руки в другую в классической монотонной манере, свойственной больным Y-аутизмом, взгляд Мэдди фокусируется на собственных темных вьющихся волосах, и она вдруг понимает, насколько же паршиво они выглядят под наушниками «МУЗЫ». Сейчас ей кажется, что собственные волосы — самая безопасная тема для размышлений. Все другие мысли застыли, словно прихваченные жестоким морозом — может, причиной тому было неверие, может, нежелание признать очевидное, а пожалуй, даже своего рода тайное облегчение — потому что ее подопытный того и гляди умрет из-за вирусов, а в ее планы подобный расклад совсем не вписывался.