Алексей Селецкий - Нелюдь

— Кто — «они»? И что — в худшем случае?!

— В худшем — в жертву принесут, — Олег Алексеевич недобро прищурил глаза. — Догадалась, кто? Люди, Таня, люди. Это мы — нелюди. He-люди. А тетрадочку написали люди. С самой что ни на есть человеческой душой. Если она у них еще осталась, эта душа…

— Так почему же на меня эта… это не подействовало.

— Уже начало действовать, — уточнил старик. — Чему-то ты научилась, верно? И дальше учиться хотела, так ведь? А дальше — сбой. Может быть, я и ошибаюсь, но скорее всего системка эта промахнулась именно на твоей Древней Крови. Наши способности наложились на человеческую науку. В результате чего ты и умудрилась лес разбудить. Вместо чего — этого я еще не понял. Впрочем, тут не мне разбираться нужно, на это специалисты есть. Ведуны.

— А вы — кто? Колдун?

— Да ну тебя! — отмахнулся Олег Алексеевич. — Скажет тоже — колдун! Просто старик. Чуть дольше пожил, чуть больше увидел. Преимущества возраста, знаешь ли. Вот молодежь и идет со всем непонятным. Тебя вот притащили. Забавный экземпляр, правда? Ну-ну, не обижайся, это я шучу так. Но случай действительно интересный. Так что, будем специалиста приглашать? Или отпустим тебя домой и больше не встретимся?

— Будем, — слабо улыбнулась Таня. — Мне и самой интересно стало, что я за… экземпляр.

Костерок шипел и раздраженно цедил сизую струйку дыма сквозь нависшие ветви. После двух дней сплошного дождя и осеннего холода, нежданно-негаданно вмешавшегося в привычное летнее пекло, ждать веселого, бойкого пламени не приходится. Дрова сырые. Можно, конечно, найти и посуше — например, распилить и расколоть достаточно толстое бревнышко. Вроде тех, на которых вокруг костерка устроились люди. Но для этого нужен топорик посолиднее «туристического», черневшего пластиковой рукояткой возле самого огня. Можно, впрочем, и таким тюкать. Если есть время и желание.

Желания не было. И необходимости. Не греться собрались, не обед готовить. Подрагивает живой огонек, облизывает мятый закопченный чайник — и ладно. Большего и не требуется. Хватит и того хвороста, что с прошлого раза остался. И за новым отходить от костра никому не хотелось. Здесь, возле огня, как-то уютнее. Стоило отойти на пару шагов — и деревья нависали над головой, придавливали, о чем-то недобро шептались. Листья шелестели зловеще — словно кто-то потирал руки, готовясь схватить жертву. Еще шаг, еще — и корявые деревяшки оживут, вытянутся, подхватят…

Впрочем, не все у костра чувствовали тихие угрозы леса. Для них лес был как лес, много деревьев — и все. Разве что не самое уютное время для пикника выбрали. Но тут уж ничего не поделаешь, какие выпали выходные — такими и нужно пользоваться.

Чайник не желал закипать. Тихо шумел, изредка высовывал из носика тоненькую струйку пара — и тут же, словно испугавшись, затихал. Не хотелось ему с огня в холод и сырость. Или просто лень было работать по такой погоде.

Компания тоже подобралась тихая. Разговор никак не получался — вяло трепыхался вокруг каких-то общих тем, иногда вообще затихал. Обсуждали музыку, учебу, погоду, цены — все, что угодно. Кроме того, что их всех собрало. Новички помалкивали, старым знакомым то ли обсуждать было нечего, то ли не хотели при посторонних.

Посторонние — это было самое подходящее слово. Каждый вокруг огня был на своей стороне — и в стороне от других. С краю. Как хата. Гитара лежала в сторонке — пару песен спели, и все. Серость. Сырость. Скука смертная.

Первым не выдержал парень в кожаной куртке. Всех вроде бы друг другу представляли, все знакомились, но как кого зовут — у новичков вылетело из головы напрочь.

— Ну что, так и будем сидеть? — из кожаной куртки появилась пачка сигарет. — Будет кто?

Три или четыре руки протянулись, взяли по «кэмэлу». По кругу передали головешку.

— Я вот к чему, — парень затянулся, пыхнул дымом в темнеющее небо. — Просто на прогулку мы и так съездить могли. Каждый со своими, кто как привык. Я не прав? Во, значит, все так думают. А для чего нас собрали, кто-нибудь толком объяснить может? Кость, ты меня сюда привел, ты и скажи.

— Что сказать? — отозвался парень… нет, скорее даже молодой человек, до этого шептавшийся с рыжей подругой. Аккуратный, в отутюженных брюках и поблескивающих ботинках. Не каких-нибудь армейских «грязедавах» — стильные были у молодого человека ботиночки. Под стать хозяину. И выглядели, словно не по раскисшим тропкам в них ходили, а по паркету. Или по линолеуму. С ковровыми дорожками. Рядом с молодым человеком стоял такой же аккуратный и чистенький кейс.