Елена Горелик - Бортовой

Судя по тому, как начал действовать Том, он тоже понял, с чем мы имеем дело. «Арго», сперва «провалившись» кормой, начал разворачиваться носом к…

Да. Теперь, когда я вижу «хрень» камерами рембота, приближающегося к оной, сомнений больше никаких.

Мина. Обыкновенная армейская противодесантная мина, правда, без маскировки, но на боевом взводе. Ячеистый тёмно-серый шар с насаженным на него матовым «тубусом» мазера. Такими минами, обычно закамуфлированными под обычные хондриты, космический мусор или безобидные бакены, ограждают себя в космосе военные базы. Их цель – двигатели и энергосистемы десантных шлюпов. Наводка идёт по электромагнитному полю реакторов, после чего инициируется подрыв ядерного заряда внутри шара – и значительная часть энергии взрыва преобразуется в тонкий пучок когерентного рентгеновского излучения. Не хотел бы я, чтобы этот милый лучик врезал по моей корме… Есть мины и посерьёзнее, но там и габариты соответствующие, и маскировка получше, и цели посолиднее. Но мы – научно-исследовательская экспедиция, чёрт вас подери! Какая сволочь протащила на борт армейскую мину? И зачем?

Мы не десантный шлюп, «Арго» всё-таки чуток побольше будет, почти с эсминец ростом. Но и защиты у нас на порядок меньше. А если мина сработает штатно и разнесёт маршевые двигатели, то застрянем мы здесь всерьёз и надолго.

Зачем это?

Единственный шанс хоть как-то уберечься от серьёзных повреждений – это развернуться носом к мине. Она не сработает, как мазер, не наведясь на реактор, и не взорвётся, как атомный фугас, если мы не напоремся на неё бортом. Но у этой дьявольской штуковины есть ещё один механизм подрыва.

Дистанционный. Кнопочкой.

Если этот урод в трюме поймёт, что мы маневрируем, или, того проще, посмотрит на часы – а взрыва-то и нет, – кнопочка будет нажата с вероятностью в сто процентов.

Создать помехи? Не получится, сам ослепну. Поднять магнитное поле, которым мы обычно защищаемся от потока заряженных частиц? Мазер может сработать, бог его знает, на какие профили он настроен. Остаётся лишь держать рембот строго между «Арго» и миной. Щит из него несерьёзный, но другого у меня нет.

Беззвучная вспышка осветила борт в тот момент, когда до заданного положения – носом к мине – оставалось градусов пятнадцать… Преимущество квантовых мозгов в том, что они соображают быстрее обычных. Неладное первым засёк рембот. Мне не нужно было долго думать, что бы это значило – я попросту скомандовал роботу полный вперёд и одновременно включил магнитное поле.

Это было… больно. Именно так. Вспышка, электромагнитный импульс, хлестнувший по моим системам… Кажется, я выматерился. Не помню. Зато помню, как сработала автоматика аварийной системы – штатная-то вырубилась, вместе с четвертью меня. Помню, как Том скомандовал про тревогу первого уровня и дыхательные маски. И – что меня даже удивило – помню, как в трюме из узкого пространства между ящиками вылетели два цилиндра, тут же изошедшие плотной дымовой завесой. Потом я почувствовал, как открылся – вернее, был выбит небольшим направленным взрывом – люк между грузовым отсеком и техническим коридором… Ушёл. Всё-таки он ушёл, воспользовавшись суматохой.

Кто он? И какого чёрта пытался меня обездвижить?

Окончательно я очухался лишь через пару минут, когда трём четвертям моих систем, оставшимся работоспособными, удалось-таки запустить штатную систему управления. Слава богу, электроника не сгорела, только вырубилась от перегруза. А напуганный экипаж в полном составе собрался в рубке.

Итиро и Таро Мацунори.

Маркус Нойман.

Эрнест Ромашкин.

Виктор Щербаков.

Тна Вуур, личное имя Арнрит.

Том Бэйнс.

Кто из них?

Кто?

И – зачем?

Не думал, что хоть раз в жизни произнесу, пусть даже мысленно, эти слова.

«Мне сейчас не до звёзд и планет…»

– Повреждения серьёзные?

– Не очень. Движки целы, обшивку кое-где покоцало – это легко устранимо. Плохо другое: трансмиттер сдох.

– То есть мы остались без дальней связи? С чего это вдруг?

– Спроси что-нибудь полегче, Том. Механических повреждений нет. Значит, либо его угробило электромагнитным импульсом, либо у кого-то на станции руки кривые. Выясняю.

– Но двигаться-то мы можем? – встрял Виктор Петрович. – Наш полёт был чрезвычайно удачным… если не считать последнего инцидента. Мы везём бесценные данные о формировании планет, и научный мир…

– Простите, коллега, но научный мир ждал наши данные четыре с половиной миллиарда лет. Лишний день или другой роли не сыграют, – со своим фирменным мрачноватым юморком проговорил Эрнест.