Ма Лернер - Дорога без возврата 3

Пришлось становиться лагерем перед Фортом. Результат дня. Двести шестьдесят один раненый, нуждающийся в стационарном лечении. Способных передвигаться никто не считал. Больше трехсот погибших. Сорок два пленных. Это интересный момент. В головном отряде после обстрела атаковавшие предложили уцелевшим сдаться. Тяжелораненых не трогали, даже бинты дали, а здоровых и легкораненых нагрузили трофеями и угнали в неизвестном направлении. Двадцать один исчезнувший из взвода Гоблина, если считать с ним. Одиннадцать пропали без вести. Может в плен попали, может, на части разорвало, а может тихо дезертировали, не понятно.

Дальше стало еще интереснее. Ночью исчезли пятеро часовых. Поставили по двое, бесследно пропали еще две пары. Вокруг лагеря бродят эти огромные зверюги и дико завывают, причем очень четко слышно, что насмехаются. Дважды обстреляли из минометов. В таких случаях все начинают палить во все стороны с дикими глазами. Утром даже до адмирала дошло, что пора уносить ноги, пока его армия просто не разбежалась, трясясь и подвывая от ужаса не хуже зверей.

По отступающей колонне регулярно стреляли снайперы. Причем не насмерть, а в колено или ногу. Особенно любили в командиров. Иногда прилетит мина. Каждый выстрел – моментально паника и бегущие в разные стороны. Оружие бросали. Хорошо еще перед уходом догадались гаубицы и миномет подорвать. Потом недосчитались еще 28 человек. Может в плен попали, а может, бегут по лесу домой до сих пор.

На улице раздался начальственный рык и неразборчивая скороговорка часового. Начальство взревело еще громче.

– Адмирал прискакал, – пояснил разведчик. – Будет рассказывать свою версию. Если вкратце, то третий день сидим в осаде. При желании они могли бы устроить черную жизнь, но не чешутся. Если в бинокль посмотреть видно бронетранспортер, а возле него плакат метровыми буквами: " Пока вы не стреляете, мы вас не трогаем" . Из Нахаловки приехали и продовольствие привезли. Не по доброте душевной, а за очень приличные деньги. Их пропустили беспрепятственно.

Мы в любой момент можем погрузиться на корабли и уйти, но тогда полетят головы и ответственность за бегство никто на себя брать не хочет. В Нахаловке собралось уже два десятка кораблей и в любой момент они могут тронуться на нас. Если начнется, все эти, – он показал в окно, – быстренько сдадутся. Несколько раненых, брошенных в дороге, Пятипалые вернули перевязанными и накормленными. Что стрелять или резать будут, теперь никто не верит. Хотели бы – давно бы взялись всерьез. А вот что при сопротивлении всех замочат – убеждены.

– Пропусти, – крикнул Контролер в окно охраннику и молча показывал собеседнику на дверь в комнату.

– Кулак ждет предложения договориться, – сказал тот, поворачиваясь уже в проеме. – Еще максимум сутки. Потом придут и по реке, и по земле. Про тебя он уже знает, катер все видели. Хочешь, расстреливай этого идиота, хочешь, награждай, но не тяни.

– Это что, получается? – возмущенно загремел Белогривый, не успев открыть дверь. – Я тут для всех кто? Щенок?

– Дверь закрой, – поморщившись, сказал Алексей, – и объясни нормально, чем так сильно недоволен.

– Я, – осторожно прикрывая дверь и косясь на Алексея, проверяя реакцию, пояснил тот, – выяснил, что меня игнорируют и вообще не считаются.

Он прошел к столу и плюхнулся на стул, недовольно поерзав. Сиденье было жесткое. Алексей молча ждал.

– Есть определенные обязанности у каждого, – опять заводясь и повышая голос, заявил Белогривый. – Я им не просто так, а старший в Клане по сельскому хозяйству и животноводству! Какое отношение имеет Длинный Зуб к моим делам? Я в его дела не лезу!

– Тебе кролики, что ли, ядовитые понравились? – удивился Алексей.

– Ты что, Зверь? – удивленно заморгал Белогривый, – какие еще кролики? Да и потом у них мясо вполне нормальное, при чем тут яд? Я про нарушение субординации в среде общины!

Какие слова теперь в Клане знают, – восхитился Алексей, поощрительно кивая. Раньше говорили " племя" и " доминант" .

– Это у меня живые руки, – продолжал вещать Белогривый, демонстрируя грязные мозолистые ладони. На самом деле впрямую это понимать не надо было, руки были самые обычные, но имелось ввиду, что где они прикладываются, там рост посадок идет прекрасно, что вовсе не было иносказанием. В сельском хозяйстве работали обычно такие, со специализацией воздействия на растения. Кто сознательно, а кто и не замечая этого. – Меня, – продолжал возмущаться Белогривый, – в пауки из-за этого не взяли. Сказали, что тут будет больше пользы. А теперь эта сволочь, – слово было сказано на русском, – Длинный Зуб меня отпихивает в сторону!