Михаил Перешивкин: Хозяева леса и другие рассказы

Остановившись лишь через несколько километров, старички решили заночевать прямо в поезде. На следующий день, похоронив Андрея, они отдали ему последние почести и, усевшись в поезд, завели разговор.

— Это я виноват в его смерти, Кирилл Павлович.

— Что вы, Александр Михайлович, вы ни сколько не виноваты. Это все я. Я мог прикрыть его собой.

— Упаси Бог. Тогда б вы погибли!

— Зато он жил бы!

— Нет, и все же виноват я. Я позволил ему высунуться из кабины.

— В таком случае виноват и я. Я тоже позволил ему высунуться. А вы вели поезд, вы не могли ему помочь.

— То есть вы, Кирилл Палыч, утверждаете, что я не мог помочь ему, значит виноват я в его смерти. Это вы хотите сказать?

— Нет же, я просто говорю, что вы не могли ему помочь! Вы вели поезд, Александр Михалыч! А я мог помочь!

— Так значит вы виноваты в его смерти! Так получается?

— Отнюдь нет. Причем здесь я? Вы сами только что сказали, что я не виновен.

— А кто же тогда виновен?

— Каннибал наверно тот. Главный. Он наверно так метко стрелял!

— А кто у них был главный?

— Ну как, тот что нас заманил!

— А с чего вы взяли, что он главный.

— Ну… Он же отдал команду нас схватить, значит он и виноват!

— Вполне возможно. Так получается, что он виноват?

— Ну да.

— Вот и славно. Тогда в путь дорогу?

— Отлично.

Старички сели в поезд и медленно покатили.

— Ну так значит приедем в город, посмотрим, что к чему и обратно?

— Вы все правильно поняли, Александр Михайлович. — Поезд потихоньку стал набирать обороты. Уже через несколько минут он мчался навстречу городу. — Ух, куда вы разогнались?

— Я бы рад ехать помедленнее, да только я им больше не управляю.

— Как это? — В полном недоумении спросил Кирилл Павлович.

— Я не знаю! Он сам набирает обороты. Я не могу его остановить!

— Держись, Палыч! Я сейчас что-нибудь придумаю!

— Прыгай дурень!

— А черт с ним!

Оба старика выпрыгнули из мчащегося на полном ходу поезда. Последним, что видел перед падением Александр Михайлович это летевшего в неизвестном направлении своего товарища. Сам он с хрустом грохнулся на щебенку, по всей видимости сломав себе несколько костей, и прокатившись еще пару метров на спине, остановился и принялся стонать. Немного сгруппировавшись от сильной взрывной волны, Александр Михалыч поднял взгляд на пылающий вагон. Сойдя с путей, он снес пару столбов и пробил одно из многочисленных зданий. Затем старичку пришлось еще раз сгруппироваться в нелепой позе, от более мощной взрывной волны нежели предыдущей. Еще раз взглянув, Александр Михалыч не обнаружил ни поезда, ни здания. Лишь парящие в небе угольки и пару, еще не успевших осесть, запчастей поезда. Пролежав еще минут пять, старичок принялся подниматься. Приподнявшись на одно колено, он тут же упал. Взглянув на него, он понял, что у него перелом, незначительный, но все же. Попытка вправить колено увенчалась провалом. Лишь стало больнее. Поняв, что на ногах ему никуда не добраться, старичок попытался отползти на руках. На удивление это оказалось не так уж и трудно, как он предполагал. И все же ногу приходилось придерживать.

Проползя еще пару метров, он увидел вдалеке направлявшеюся к нему фигуру. Сердце его пало в пятки.

— О как угораздило-то…

Приглядев себе уютное местечко, Александр Михайлович забрался в давным-давно остывшую воронку.

— О как угораздило-то… — Вновь повторил он и достал из-под телогрейки пистолет Андрея. — О как…

Проверив обойму, старичок начал ждать. Ожидание казалось вечностью. Начав отходить от шока, он почувствовал реальную боль. Колено казалось мелочью. Старик ощутил нестерпимую боль в ребрах, правой руке и затылочной части головы.

— О-о-о как… — Поведя рукой к голове, он не нащупал полученный им шрам в борьбе с канибалами.

«Как мне это все начинает надоедать» — Размышлял про себя Александр Михайлович. «Я со времен Второй Мировой столько не стрелял, сколько за эти дни. И ради чего это все? Ради любопытства? Предположим. А если бы мы остались у себя в лесу, то что тогда? Жили мы все эти годы, стараясь не думать о том, что происходит в мире. А теперь рискуем собой, чтобы узнать об этом. Следовательно, жили мы напрасно? К сожалению, да. И теперь ко мне идет кто-то, и я не думаю, что это друг всей моей жизни. Может стоит закончить ее, точно также как я ее прожил?» — Он взглянул на пистолет. На рукоятки была надпись, которую он не заметил в начале. «За отличную службу родине». Пистолет был старым и, скорее всего ранее он принадлежал какому-то офицеру. «Ха! За отличную службу родине! Да кажется нет больше этой родины! Проиграли войну. И я даже знаю почему. Как там раньше пелось — Я так люблю свою страну, и ненавижу государство… — правильно пели. Из-за этого зажравшегося правительства все и случилось. С жиру, небось, начали беситься. Скучно стало. Я в этом уверен. Так, не стоит тянуть резину». Александр Михайлович направил дуло себе к виску, как почувствовал жуткую вонь, а после долгожданные шаги.