Стас Устенко - Наблюдатель

– Ну что, – Матвей Петрович приблизился и рывком усадил меня. – Поговорим?

– Конечно, поговорим. Какой смысл мне сейчас что-то от вас скрывать.

– Что вы выяснили в Центре? Кто убил Кантимирова?

– Выяснили мы, товарищ Заболотский, одну очень странную вещь, – в душе у меня стало совсем пусто, и слова полились рекой. – Глеб Иванович Бокий, ну, он еще ГУЛАГ создал, раскопал тут на Кольском полуострове некую древнюю пирамиду. В местечке, именуемом Сейдозеро. Так вот, оттуда в наш мир прет… э-э-э… такая братия, которая похожа на людей – с одной стороны. И на свинок – с другой. Но, я так понимаю, вы это давно разнюхали и решили сделать контратаку в их мир, ведь верно? Сначала Воинов в ГУЛАГе отбирали, потом начали бурить сверхглубокую скважину СГ-3. Я подозреваю, что расположили вы ее где-то у той самой пирамиды. Так вот, ваше бурение закончится тем, что СССР развалится через четыре пятилетки. Собственно, мы идем туда, чтобы это предотвратить. Я понятно излагаю?

Матвей Петрович очень серьезно посмотрел на меня и направился к вертолету. Через минуту он вернулся с фляжкой воды и побрызгал в лицо моим спутникам.

– Садимся в мой танк, вертолет поврежден взрывами. Я покажу дорогу на Сейдозеро.

Странно, но в оставшемся ТВ1 мы как-то разместились – Заболотский занял место водителя (двух своих танкистов он оставил прямо в поле, предварительно нашептав им какие-то инструкции), Вероника – командира, Сергей теперь сел в кресло стрелка, ну а я устроился позади них на выступе силовой установки. Через четверть часа мы начали приближаться к какой-то аномалии – это не было видно через мониторы, но чувствовалось кожей, телом. Что-то сделалось не так в окружавшей нас мутно-серой пустыне. Чуть позже, поднявшись на высокий холм, мы поняли, что именно было не так.

Редкие облачка на небе разошлись, и нашему взору предстала поистине сюрреалистическая картина. На равнине перед нами стояло несколько невысоких пирамид, очень похожих на строения майя. Поодаль, в сети впадин и подъемов, располагались две грандиозные пирамидальные постройки, перед которыми терялась бы даже усыпальница Хеопса. Но самое чудовищное зрелище открывалось впереди. Неба там не было – вместо линии горизонта строго по краю равнины шла вертикальная стена. Она простиралась вверх настолько, насколько хватало взгляда, загибаясь и уходя куполом за наши спины. Вплотную к стене прилегала половина еще одной пирамиды, высотой как минимум метров пятьсот-семьсот – она стояла, словно монументальная опора какого-то исполинского фундамента.

Рядом с этой огромной постройкой был разбит мини-городок, напоминающий своим видом вахтовые поселки советских нефтяников – несколько бараков, вышка связи, вертолетная площадка. И – машина. Да-да, его центром служило нечто похожее на огромный двухсотметровый бур, поставленный горизонтально. Видно, что часть вспомогательных работ еще не была завершена – кое-где громоздились леса и строительные конструкции. Но факт оставался фактом – смонтированная на постаменте от роторного экскаватора установка в данный момент сверлила отверстие в гигантской пирамиде. Небольшое облачко дыма или пыли, поднимавшееся от раскаленного бура, завершало эту идиллию.

– Твою мать… – рассеяно проронил Заболотский. – Они-таки начали работы. Ребята, мне дальше нельзя – я не Воин. Силовое поле, знаете ли, обычные люди превращаются… э-э-э… Но вы не бойтесь, езжайте, а я пешочком до ближайшей стоянки.

Тут я отчего-то вспомнил его голос на пытках и почувствовал себя совсем нехорошо.

– Помните, Матвей Петрович, про наш разговор? Ну, про то, что будете еще умолять? – почти так же, как и в момент танкового боя – на автомате, я привстал и нанес Матвею Петровичу очень сильный и точный удар кулаком в висок. Заболотский всхлипнул и повалился набок.

– Ты что делаешь, он же был нашим пропуском на станцию! – взвилась Вероника.

– Вот наш пропуск на станцию, – я столкнул сонного Сергея с кресла стрелка и, быстро наведя орудие на бур, надавил на гашетку. Потом нажал еще и еще.

Огромная махина заскрежетала, ее немного развернуло вбок. Самих попаданий я не увидел, но затем раздался пронзительный свит, сверло треснуло и разлетелось миллионом осколков. За колесно-гусеничной базой бурильной установки что-то полыхнуло голубоватым светом, на станции тут же зазвучал сигнал тревоги.

– В яблочко! Призовая игра, – думать я уже не мог и просто наблюдал за происходящим.