Стас Устенко - Наблюдатель

– A не проще ли было сообщить наверх о том, что убийца Кантимирова погиб при задержании?

– И что дальше? Тихо уйти не получилось бы – как минимум, застряли бы на пару недель проверок, а подняться другим способом нет возможности, здесь все билеты в один конец.

Лифт лязгнул – мы прибыли.

– Тут во внутреннем дворе есть пара вертолетов и прочая техника. Все экспериментальные образцы, но с полной заправкой на всякий случай – такова инструкция. Насколько далеко мы сможем на них уйти, я не представляю. Тем не менее, это единственный шанс выбраться отсюда.

– Постой. Ты понимаешь, что ставишь крест на своей карьере? И рискуешь…

– Загреметь в тюрьму на долгие годы? Конечно. Но послушай меня. Вокруг столько лжи, что я больше не могу жить так дальше. Не могу и не хочу. Советский Союз стал рабовладельческой страной, в которой власть придержащие строят для себя хоромы с прислугой, а колхозникам не дают даже пенсию. Ты знаешь, какой декретный отпуск в деревне сейчас? Три месяца. Три. Это геноцид, Майкл. И, если честно, можно сколько угодно рассказывать про Отца Народов, но то, что он сделал, не поддается описанию. Ты прав. Я больше не хочу в этом участвовать. Я хочу понять, в чем причина, в чем корень зла. Что стоит за всем этим, куда шли эти Воины, что находится за гранью. Аюлга верно говорил – выбора у нас нет.

Яркий солнечный свет непривычно сильно ударил в глаза. Я зажмурился. После станции воздух на улице был каким-то колким, приторным. Поблизости от выхода находились лишь несколько солдат, никто из командного состава на глаза не попался.

– Повторяйте шепотом: «Ты не замечаешь – тебя не замечают», смотрите в пол и идите за мной, – Вероника решительно направилась к проходу на внутренний двор. Через минуту мы уже были на месте. Арсенал военной техники здесь оказался еще похлеще, чем на техническом этаже станции. Вероника бросилась к какому-то черному вертолету.

Тут из подсобки вышло несколько солдат – и, словно по закону подлости, бойцы расположились вокруг винтокрылой машины. Через пару минут двое ремонтников забрались внутрь вертолета и начали там что-то откручивать. Ситуация накалялась – дольше оставаться на месте было небезопасно. Я кивнул в сторону танка.

– Коллеги, вон та серая гусеничная машина называется ТВ1. Похоже, здесь это самая мощная экспериментальная штуковина. Запас хода у нее такой, что можно до Владивостока доехать и обратно вернуться. Только одна засада – больше суток внутри сидеть нельзя. Может, рискнем?

– И куда мы за сутки доедем? Допустим, крейсерская скорость у танка пятьдесят километров в час…

– Сто пятьдесят.

– Хорошо, сто пятьдесят. Допустим, мы станем управлять машиной по очереди, и каждый проведет за рычагами по восемь часов, тогда…

– За сутки мы преодолеем около трех тысяч километров, даже если сделать скидки на вынужденные остановки, петли и прочее.

– A это значит, что мы вполне успеем добраться до места меньше чем за десять часов. И по крайней мере не грохнемся с высоты в пару километров, в случае чего.

– Майкл, ты бредишь. В ближайшее время про нас узнают не то что здесь – узнает вся страна. И если с вертолетом остается хоть какой-то шанс сыграть на опережение, то с этим… Через два, ну максимум три часа мы встанем у баррикады, поднимем руки и пойдем на нары.

– Послушайте, похоже, вы забыли, где мы, – в разговор вступил Сергей. – В семидесятые годы в СССР не было ни GPS, ни покрытия поверхности спутниками-шпионами – голову даю на отсечение, что заметить нас смогут только посредством визуального контакта. То есть, проложи мы маршрут по проселочным дорогам и пустынным холмам, скоро будем на Кольском. Главное, чтобы ресурса гусениц хватило, но если образец проектировали из расчета «на одной заправке до Камчатки», наверное и это предусмотрели.

– Решено, – согласилась Вероника. – Я управляла танком, не думаю, что эта машина сильно отличается от Т64. Если что – проведу для вас ликбез по вождению.

– Стойте… – Сергей выглядел не то растерянным, не то напуганным. – Я еще кое-что вам не сказал. Сейдозеро, Кольский полуостров, ведь мы туда едем? Вот что мне еще удалось узнать в московском… э-э-э… офисе. Там начато бурение Кольской сверхглубокой скважины СГ-3. Ее планируемая глубина – 25 000 метров от поверхности Земли. Факт… э-э-э… из девяностых годов двадцатого века – 12 262 метров. Майкл, это и есть та самая дорога в ад, из-за которой, как говорят, в девяностые годы развалился СССР. Потом бурение остановили, скважину сначала поставили на консервацию, а спустя десять лет закрыли совсем. Хотя инвесторы под проект продолжения работ в очередь стояли. Так что учтите – мы едем в еще один мощный исследовательский центр, в котором будет много народа. Вряд ли речь идет о совпадении. Это раз. А два – если мы там чего-то сделаем не так, история вообще может пойти совсем иначе. К примеру, Союз Советских Социалистических Республик останется живее всех живых… Мы точно этого хотим?