Андрей Белоусов - Мнимые люди

На животе у Гриши, разлилось красное пятно, величиной с мужскую ладонь, с маленькой язвочкой по середине из которой медленно сочилась кровь.

— А сука, как жжёт! — Застонал Григорий. Мало того, что покраснение на животе сильно болело, так оно и дико чесалось, хотелось до крови расчесать рану, просто разодрать её. Разодрать кожу и дать вытечь оттуда, проникший яд. Григорий попытался дотронуться, усилившаяся боль заставила резко отдёрнуть руку. — А, бля! Ну не везёт и как с этим бороться, — с чувством сплюнул он на землю.

— Да, в воде какая-то зараза цапнула, — ответил он на вопрос толстухи, когда та повторила свой вопрос. — Уы… ы… ы… — застонал он от боли.

Надо было видеть как побледнело лицо женщины, в этот момент. Отбросив книгу, толстуха с завидной прытью, для своих размеров, вскочила на ноги, и с места, ещё не начав движения, заголосила:

— Оля! Кирилл! А ну быстро на берег! Вылезайте из воды, живо!

— Ну ма! — сразу расстроились дети, — мы ещё немного покупаемся. Мы не замёрзли, ма!

— Я кому сказала! — заорала мать. Женщина подлетела к воде, схватила детей за руки и вытащила на берег. Просто выдернула из воды. На что дети, не поняв проявленной заботы к себе, обиженно захныкали.

— Ну не плачьте родненькие, — заквохтала она, — с вами всё в порядке? Никто не кусал вас? — Женщина поглаживая детей, по очереди осматривала их худые тельца.

— Мама! Ты же сама сказала, что нет здесь никакого чудовища, — возмутилась девочка, на миг испугавшись, что её всё-таки обманули.

— Нет, деточка, чудовище не существует. Нет родненькая! — Обрадованная мать, что с её детьми ничего не случилось, радостно целовала их, успокаивая.

— Так, кто же нас мог укусить? — резонно поинтересовалась Олечка у матери.

— Не знаю, доча. Не знаю милая. Вон, видите дядю? — указала на Гришу, толстуха. — Его только, что что-то укусило.

Дети заворожено уставились на красную опухоль.

— Брр! Какая гадость, — поморщился мальчик.

— Мам! А дяде больно? — спросила дочь.

— Конечно больно. Если бы у тебя была такая, тебе что, смешно бы стало? — опережая мать, ответил Кирилл. — Вон, как его скрючило.

— Ой мам! Мне страшно, пойдём домой, — проблеяла тоненьким голоском Олечка.

— Да, пойдём ма, — присоединился к сестре, брат. — Что-то мне больше не хочется купаться.

— Пойдёмте милые. Пойдёмте родненькие. На вот, держите полотенце, оботритесь. — Мать вытащила из огромной сумы, два полотенца, одно розовое, другое синие. — Эх и зачем я столько еды взяла, может, поедите?

— Нее!

— Ну, как хотите, — вздохнула женщина. — И в бадминтон не сыграли, не позагорали.

— Ма, пойдём, — подсохнувшие дети быстро оделись и ждали мать.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась она.

Женщина натянула платье, свернула покрывало, убрала его в сумку, туда же положила надувной круг, свою книгу и куклу дочери — Олесю.

— Так ничего не забыли? — поглядывая по сторонам, спросила она у детей.

— Неет! — хором ответили мальчик с девочкой.

— Ну, раз всё в порядке… Пошли?

— Пошли, — девочка взяла маму за руку и вместе с ней пошла в сторону города. Подвижной мальчишка побежал впереди них, показывать дорогу, видя себя средневековым рыцарем, даже палку по случаю подобрал. А какой же рыцарь, да без меча?..

Вернувшись домой, Григорий сразу прошёл в ванную. Высунувшаяся из кухни жена проворчала:

— Припёрся, не запылился, — и убралась обратно, дожаривать котлеты.

— Таньк, где у нас зелёнка? — спросил из ванной супруг.

— Где и всегда! — прокричала с кухни жена.

— Здесь нету!

— Чёрт… Ищи лучше!

— Да нет здесь! Всё обыскал.

Загрохотал упавший тазик для стирки.

— Вот криворукий. — Танька отбросила лопатку, уменьшила огонь на плите и прошла в ванную. — Зачем-то зелёнка ему понадобилась, — ворчала жена, роясь в полке над умывальником. — На, держи слепой, — сунула она под нос мужу пузырёк.

Взяв зелёнку, Гриша поставил его на умывальник и снял футболку.

— Ой чтой-то?! — испугалась жена, прикрыв рот ладонью.

— Не видишь, опухло.

— Болит?

— Не то слово. И что же я не везучий-то такой…

— Гришь? А может к врачу сходишь, чё опять самолечением заниматься, вдруг, что серьезное, — умоляюще попросила Татьяна мужа.

— Не пойду! Так пройдёт. Счас зелёнкой помажу, антибиотика какого-нибудь выпью. На утро и выздоровею, и буду как огурец, — отмахнулся Григорий от замечаний жены, густо замазывая опухоль.

— А если нет?

— Что нет? — нахмурился Гриша.