Всеволод Глуховцев - Мадьяр

– Нет, ну ведь все же на поверхности! – сокрушался Крот. – Только сопоставь одно с другим!.. Так нет же, пока жареный петух не клюнул… Шляпа!

Не знаю, насколько справедлива такая самокритика, но в моих глазах наш подземный лидер вырос еще больше, когда сумел отыскать тайный вход в бункер. Повторюсь: мы пробрались в подвал ТЦ, стены здесь были оштукатурены, чего никто не стал бы делать в рядовом подземелье.

– Зачем? – приговаривал Крот, светя вокруг себя слабеющим фонарем. – Вот на кой, скажите мне, понадобилось штукатурить здесь стены?..

Во всяком плане, даже самом замечательном, непременно найдется какой-нибудь изъян. Секретные строители, возводившие данный объект, не могли, конечно, предусмотреть, что когда-то настанет эра запустения, ухода за помещением не будет, штукатурка неровно отсыреет, осядет и даже пойдет трещинами… И вот среди этих дефектов глаз ФСБ-шника заметил то, что, наверное, не заметил бы никакой другой глаз: едва видимые неровности, выдающие под штукатуркой стенную вставку шириной примерно метра полтора. И он же, Крот, взялся простукивать стены рукояткой и убедился, что между двумя тончайшими вертикальными трещинками имеется непрочная кирпичная кладка с пустотой за ней.

– Здесь! Точно здесь… – он любовно ощупывал пальцами грубую шершавую поверхность, а я, предугадав дальнейшее развитие событий, вывел на первый план Жмыха:

– Ну-ка, боец Жмых, по-моему, твоя силушка богатырская понадобится…

Он подошел, похлопал ладонью по пустотелому участку стены:

– Трудновато.

– Если вдвоем или втроем… – Крот не договорил, но и так ясно.

Трое самых массивных: Ирокез, Франт и Жмых, укрепив каждый правое плечо как можно плотнее – нашими куртками, «разгрузками», которые мы пожертвовали ради такого дела, – приготовились штурмовать стену.

– На счет «три», – скомандовал Франт. – Раз…

И на счет «три» все дружно ударили в стену.

Она не рухнула, но хрустнула, прогнулась, и не составило труда добить ее пинками и не очень прочными прикладами АКСУ так, чтобы она рухнула, подняв тучу известково-цементной пыли.

Пришлось отступить и переждать, когда пыль уляжется, но она все равно противно хрустела на зубах. Черт с ней! – все были поглощены ожиданием, и оно оправдало надежды. В потускнувшем фонарном свете все увидели бронированную дверь со штурвалом.

Конечно, нечего и думать было вскрыть ее. Зато никаких сомнений! Мы не промахнулись. Крот из суеверия не стал наносить точку на карту, сказав, что и сама точка, и путь сюда отпечатались в его памяти как фотография – захочешь, да не забудешь. После чего добавил:

– Но я не захочу, – и улыбнулся. По-моему, первый раз за время путешествия. Не ощерился, не осклабился, а именно улыбнулся, просто и по-хорошему.

Солнце давно перевалило за полдень, да что там! – дело уже шло к вечеру, сильно удлинились тени, превращаясь в зародыши недалеких сумерек… Мы выбрались из подвала в первый этаж универсама. Предстояло решить, что делать дальше.

– Ну что, – сказал Крот, – в обратный путь?..

Разумный ход, что и говорить. Оба задания выполнены, тянуть нечего. Чем раньше вернемся на базу, тем лучше.

Так-то оно так, но не очень нравилось мне то, о чем сигналила интуиция. В данный момент она работала, можно было не сомневаться.

Нет, ровно ничего в кварталах вокруг «Космоса» не происходило, все было совершенно тихо, но я-то знал свое чутье. Знал, что сейчас оно не врет.

Что ждет нас?..

– Ну что, командир, – аккуратно подтолкнул меня Крот. – Решай! Слово за тобой.

Я знал, что слово за мной. Торчать до утра здесь не будешь. А идти можно только поверху. Доступной подземной связи у торгового центра с городской инженерной сетью не оказалось, в отличие от довольно разветвленной инфраструктуры близ «Лесных далей». Крот даже предположил, что и это было когда-то сделано в хитроумно-маскировочных целях, чтобы возможная вражеская агентура и под землей сначала подозревала наличие бункера, а потом убедилась, что это обманка… А хотя, черт его знает! Ломать над этим голову больше смысла не было.

Может, и у «Космоса» связь с коммуникациями имелась, но настолько глубокая и скрытная, что сейчас нам ее не открыть. И до ближайшего входа в коллектор – метров четыреста через одичало-разросшийся сквер, за которым вымерший квартал, где, собственно, и находится вход. Условно вымерший, конечно, – сейчас безжизненный, но в любую минуту готовый взорваться какой-нибудь смертельно опасной для нас жизнью.