Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза

— Вы серьезно?

— Да! — объявил Дан.

— Как скажешь, — сказал Круз тоскливо.

— Андрей Петрович, у меня к вам маленькая просьба. Не сочтите за труд, пожалуйста. Вам ничего не стоит, а нам будет очень, очень полезно. Не могли бы вы осеменить мою Леночку? Девушку, которая приносила чай? У нее плодородное время, и как раз вы вовремя…

Вечером Круз сидел под зонтиком на круглой площади с каменным штырем посередине. Штырь был четырехгранный, шершавый и надгробный. Под ним тоже были каменные лица, как на кургане. Костей не валялось. Но зато чадил мерный мазутный огонь.

Круз пил чай. Чай наливала Леночка, причесанная и застегнутая. Но пахнущая Крузом и совокупительным женским потом. Это было приятно. Неприятно было, что рядом пили жижу из банок двое сотрудников Григория Яковлевича. Серолицые, в сером тряпье, пахнущие тракторными внутренностями. И с автоматами. Все молодые в этом городе были как выкрученные, выжатые, вывалянные в пыли. Тихие, покорные тени с пустыми глазами. Правда, временами мелькало в них что-то хорьковатое, скользкое и смертоносное. Круз не хотел сидеть спиной к ним. А они норовили как раз сзади: отстанут, на ступеньках устроятся. Пару эту придал Павловский, объяснив радостно, что в городе бывают происшествия. Город огромный, весь патрулировать людей не хватает. Потому вот вам сопровождение. Отдохните. Ваших мы обеспечим, не беспокойтесь. Завтра вернетесь к ним. А пока — ваш коллега пообщается с Григорием Яковлевичем, им есть, что сказать друг другу.

Дан вернулся, когда уже стемнело, и Круз, допив последнюю чашку, с полчаса смотрел на левую грудь Леночки, ожидающей мужского слова. Дан пришел пешком. Спустился по проспекту, опираясь на трость. Хук трусил позади, нервно подергивая хвостом.

— А я весь чай уже выпил, — сообщил Круз Дану, пододвигая стул.

— Влипли, — ответил Дан по-немецки.

— Ты только сейчас понял? — удивился Круз по-немецки же.

— Нет. Но было интересно. Где еще такое увидишь? Безумец, уверенный в своем здравомыслии, и прикидывающийся безумцем, чтобы править идиотами.

— И это все, что ты узнал интересного? Ты вправду решил ехать в Москву из-за этого чокнутого? Он тебя, тридцать с лишним лет копающего тему в лучшем научном центре, просветил?

Дан усмехнулся.

— Он не биолог вообще. Он физик. Полупроводниками занимался.

— Так чего ты с ним… — Круз осекся.

— Мы уже безнадежно влипли, когда попали на аэродром. Нам повезло — не взорвались по пути. И повезет еще больше, если выберемся живыми. Григорий Яковлевич любезно объяснил мне, что они умеют пробивать любой иммунитет. Неделю качают налоксоном, потом — метадоном.

— А ты этого не знал?

— Мы это узнали тридцать пять лет тому, когда налоксон еще считался панацеей от всех бед. Этот город вымирает. Но не может умереть, потому что его люди воруют окрестный народец, ломают иммунитет и сажают на обычные морфины.

— Шибздики, — сказал Круз.

Леночка встрепенулась, услышав знакомое слово.

— Тише, маленькая, — сказал ей Круз. — Все хорошо.

— Куда уж лучше, — сказал Дан по-немецки, усмехнувшись. — Налоксоновый город. Они здесь сидят на тоннах налоксона. Насколько я понял, они в свое время наложили лапу на всю гуманитарную помощь, и для себя, и для России. И отбились, когда армия пришла требовать свою долю спасения. Но кое в чем он меня просветил. А именно в том, как держать человека на героине попеременно с налоксоном при наименьшем расходе и того и другого. Хорошая методика победить депрессию. По большому экспериментальному материалу выработанная, надо думать.

— А мы им зачем?

— К счастью, тут все просто и ясно. Насколько я понимаю, наши гостеприимные хозяева затеяли карательную экспедицию на север. И кто составит острие ударных сил?

— Вот дерьмо!

— Хотя нет худа без добра, — заключил Дан благодушно. — Насчет Москвы он, может быть, и не врет.

— В Москве сорок килотонн взорвалось. А может, и еще что. Там война была почище здешней. Какие там коротковолновики теперь?

— Не стоит недооценивать живучесть больших городов. В них, знаешь ли, метро бывает, подвалы, склады, ресурсы. Мы до сих пор растаскиваем Цюрих. Там, где жил миллион, а осталась сотня, на удивление много полезного сохраняется.

— Именно потому я всегда держусь подальше от больших городов, — проворчал Круз.

Ночевать их развели по разным домам. Крузу досталась мрачная, с высоченными потолками квартира с дверью из арматуры. Ночью к нему пришла Леночка, одетая в расстегнутую блузку, и настойчиво мешала спать. Круза хватило всего на раз, и Леночка расплакалась. При попытке утешить вцепилась, и Круз уже собрался прощаться с детородной частью, когда Леночку вновь охватил рыдательный приступ. Подтекая сверху и снизу, она рассказала, шмыгая носом, что у подруг уже по третьему, а у нее ни разу и что порожнюю бабу отдают вниз. Это куда — вниз? Вниз. К этим… А-а, к этим… А Григорий Яковлевич не вступится? Он? Леночка вздрогнула. Ну, ты не дрожи, ты спи. Она послушно скрутилась калачиком и заснула, прижавшись к Крузу.