Даниил Аксенов - Апокалипсис - р. от о.л.

Бедная ауди! Она не следит за нашим разговором, поэтому теряется в догадках, почему в ее зад въехали во второй раз, когда она уже освобождала дорогу.

- А-э... Виссарион Григорьевич? Как слышите? - в переводе с официоза это означает 'Вот и ты слетел с катушек, старый хрыч. Скоро все там будем'.

- Встречаемся на аллее Цветного бульвара у памятника двум клоунам, - если ЖЗ свихнулся, то у него последовательный бред.

- Когда? - спрашиваю.

- Как только туда доедешь.

На моей памяти шеф впервые готов выползти из помещения.

- Вас понял, - что ж, мои цели немного меняются. ЖЗ удостоил приватной беседы. Что бы это значило?

Сворачиваю к Цветному, выгружаюсь рядом с двумя бронзовыми остолопами, прыгающими друг через друга (представляю, как они оба хотят, чтобы этот прыжок завершился!), и на ближайшей скамье обнаруживаю шефа. Его ярко-красный блестящий галстук привлекает внимание всех сорок в округе. Они летают над скамьей и обмениваются впечатлениями так, как это делают все птицы - глазами пожирают приглянувшуюся вещь, обдумывают увиденное, а результат размышлений выпускают через отверстие рядом с хвостом.

- Присаживайся, Андрей, - предлагает мне ЖЗ.

- Спасибо, постою, - шефу хорошо, его сороки не тронули, а о местах рядом с ним такого сказать нельзя.

- Я хотел поговорить об этой Анне, Фантомасе, - говорил ЖЗ, смотря куда-то в сторону. - Считаю, что если будет возможность захватить ее живой, то лучше это сделать. Ее ранения должны позволить ей прожить чуть дольше тех нескольких минут, которые ты обычно отводишь под допрос.

- Зачем, Виссарион Григорьевич? - мне кажется, что сейчас не до разговоров с Претендентами.

- Я хочу знать, кто она такая, - отвечает шеф. - Это желание имеет отношение не только к делу. Оно еще и личное.

Мои брови удивленно ползут вверх, а мой лоб становится все уже и уже. Я ничего не понимаю. Какое такое личное? ЖЗ - это робот без семьи, друзей и вредных привычек.

- Но иногда личное для дела значит больше, чем все остальное, - загадочно добавляет шеф. - Все зависит от результатов.

Я прошу и даже требую объяснений. Довольно с меня загадок! Мне только-только удалось встать на путь их разрешения.

Шеф тяжело вздыхает, поднимается со скамьи и на его место тут же падает очередной плод размышлений сороки.

- Понимаешь, Андрей, это все очень сложно, - медленно начинает переходить к сути ЖЗ. - Если вернуться к тому случаю... на двадцать два года назад... то, как знаешь, я руководил операцией. И принял непростое решение сохранить жизнь мальчику.

Я молчу. Меня одолевают плохие предчувствия.

- Это не было нарушением, - объясняет шеф, - мальчика проверили, он не представлял опасности, но обычно в подобных случаях мы уничтожаем всех причастных. Я просто пошел против традиции.

Я все еще молчу. Что тут сказать? Даже полный идиот бы понял, к чему подводит ЖЗ.

- У мальчика были неплохие способности для того, чтобы стать Хранителем. Даже очень хорошие. Я отдал его на обучение, собираясь следить за судьбой своего подопечного, а чтобы не возникало ненужных вопросов, слегка изменил в документах дату рождения.

- Сдвинули на полтора месяца? - догадываюсь я.

- Да, Андрей, да. И сам факт того, что мальчик среди нас, доказывает, что чудо тогда свершилось. Родители сумели сделать задуманное: их девочка стала мальчиком еще в утробе. Это, конечно, запустило аномалию, но мы быстро с ней справились. Понимаешь, Андрей? При родах не было никакой девочки и быть не могло. Плод был один. Я лично проверил.

Представляю, как шеф это проверял, но меня сейчас волнует другое. Точнее, сразу две вещи. Личное - кажется, я знаю, кем были мои родители. И профессиональное - факты, показания, свидетельства указывают на то, что девочка все-таки была.

Если кто-то думает, что открытие по поводу родителей тут же изменило мою жизнь, что я устроился на работу по выращиванию помидор и записался на курсы кройки и шитья, то он промахнулся. Меня воспитывали с большей энергией, чем сверхдеятельная девица тратит за всю жизнь на своего благоверного. А это значит, что я живу не для родственников, жен, детей, болонок, кошек, матрешек и отважных хомячков и даже не ради себя. Короче, у меня, как у Гарри Поттера, всегда был долг, но никогда не было родителей.

Мой следующий визит - в бункер, где стоит железная клетка, в которой живет балбес, вынесший вопрос о гримуаре на семейный совет. Поначалу я хотел использовать балбеса в качестве маяка, чтобы проникнуть в Первый Дом, но теперь отказался от этой идеи.