Сергей Переслегин - Война на пороге (гильбертова пустыня)

«Есть еще одна проблема, о которой нам необходимо задуматься», — гласил документ. «Слушаю, Мазуров. Так точно, буду».

«Везет узкоглазым!» — подумал Первый. «А у нас еще двадцать шесть проблем и все срочные и думать некогда - нужно стрелять...» За границей дня сегодняшнего Маша прилежно выдергивала цитаты и снабжала их образами и диаграммами. - «В мире двадцать первого века индивидуальность будет обладать несравненно большей силой, чем когда- либо. Интернет дает обычным людям легкий доступ к ресурсам всего мира. Кроме того, некоммерческие организации и деятельность добровольцев расширили масштаб деятельности людей. Разнообразные сети увеличивают индивидуальные

ги/шртокл mam

способности. Все более распространенным явлением становится "увеличение полномочий" личности. Максимальное развитие этой способности очень важно. В то же время эти способности могут быть использованы для оживления правительства и общества. Важно, чтобы синергия сетей не только расширяла частную сферу, но и укрепляла общественную. Проблема в том, что в современной Японии реализации талантов мешает большое количество разнообразных предписаний, преград и социальных соглашений. Много скрытого потенциала остается неиспользованным. Мы должны исследовать эту обширную область. Короче говоря, предел достижений Японии теперь находится внутри самой Японии».

«Вот это-то и опасно», — подумал Первый. Нужно было бежать, прыгнуть в машину и сказать Кадету — по совместительству водителю и на все руки сподвижнику — привычный адрес. Первый считал, что как только человек говорит, будто решает внутренние проблемы, мол, отстаньте от него, то сразу дня всех окружающих вокруг образуется геморрой в квадрате. Живем — на одной планете. Все мы — социальные существа.

Кадет с удовольствием нажал на газ. Первому была близка модель возникновения социума со всеми атрибутами зараз как системы в целом, с Кадетами и умными танками в зародыше, он считал, что иначе Господь бы не справился с жесткой математикой последовательности непрямых действий. Увеличение полномочий личности раньше всегда приводило к диктатурам разного толка, вот и теперь вполне может установиться диктатура вооруженных подростков, сошедших с экрана «Королевских битв» за индивидуальные права убивать взрослых. А уж правительство оживится, и общество всколыхнется, просто любо-дорого взглянуть, но лучше бы смотреть на это из-за границы. Пока Первый опасливо посещал все открывающиеся и возникающие на месте китайских японские «точки» и с радостью отслеживал те, которыми руководили русские бандиты. Первый был своеобразным националистом, он мог представить гибель от руки местного грабителя, но его передергивало от мысли стать жертвой юного самурая. В документе про самураев не было, но что-то веяло от него плохим. Серой, в общем, пахло.

Qifitu TJe+имгм* Елшл

Улыбка без кота (3)

2003 год

Ты сначала читай, а потом зайди к нам, — получил Кирилл письмо от Гурии, он только к ночи открыл файл с каким-то текстом и удивился, давненько, уже месяца два, от ребят не было ни слуху, ни духу. Забылись в личной жизни. Бывает.

«Роджер, вообще-то, хотел сначала осмотреться, но, по. существу говоря, никакой он уже был не Роджер. Путешествие сквозь смерть прошло волнительно в первые секунды и слишком уж традиционно дальше. Он успел оттранслировать этому своему двойнику, шалому Лири, чокнутому профессору, чтоб постарался там, на Земле, за остатний ему год облечь это все в слова. Экскурсия по новому способу существования затянулась на земные месяца три и, когда он насытился спонтанностью своих передвижений и сочетаний энергиями с другими сущностями, он вдруг обнаружил себя болтающимся все это время только на одном из уровней, а многослойка была, как это, по-земному сказать, несчетна. Первые сорок дней после смерти Роджер посетил всех нужных людей и привел в порядок их сны. Потом мироздание перетянуло в полеты и более на землю не хотелось. Если бы Роджер мог умиляться, он бы умилился от обычая хранить верность памяти о себе сорок дней и ни днем больше. В Раю Роджер болтался недолго, это был лепрозорий для поддержки мифа о Вечном блаженстве, и работать там приходилось нехило, короче — после трудов нелеталось совсем и не тянуло в беспределье. Азимова он там не нашел. Монстры, подобные Лукасовским космическим персонажам, через Вселенную не шастали, но на потоках он ездить не научился и хоронился на Големах, которые росли отовсюду, как сталагмиты, и медленно дрейфовали, нося на своем мертвом рыхлом теле путешественников, обычно новеньких, то есть, конечно, стареньких, но еще помнивших свою земную жизнь и потому не рискующих стартовать через дыры. Дыры стирали память и производили обновление. На Земле Роджер был бы сторонником эдакого прикола, а тут почему-то боязно было, и он уныло квасил энергетический квасок из сочащейся ранки старого