Михаил Бычков - Подземка

– Не совсем. Мы проповедуем поклонение всему живому. И особенно метро. Метро с большой буквы.

– Хочешь сказать, что наше метро живое? – невольно улыбнулся я.

– Да, – с упрямством фанатика кивнул Андрей. – Не смейся, Александр. Метро живое. И, более того, является полноценным, самостоятельным, а главное, рукотворным организмом. Оно помнит своего создателя, сохранило к нему теплые чувства, только поэтому смогло приютить человека, когда наверху начался Армагеддон. На поверхности все против нас: жуткие твари, вещества, вызывающие мутацию, отравлены почва и воздух. А здесь мы находимся в относительной безопасности. Метро словно зеленый оазис посреди раскаленной пустыни.

– И за что же нам такая честь?

– Не честь, Александр. Это благодарность Метро демиургам. То немногое, что оно в состоянии сделать для нас. Более того, не удивлюсь, если сейчас Метро находится в жесточайшем конфликте со всей планетой, требующей нашего уничтожения. Метро пытается нас защитить. Берет под свое крыло. Конечно, рано или поздно одна из сторон затянувшегося конфликта победит. Я не берусь ставить на победителя. Я лишь надеюсь на то, что Метро удастся замолить наши грехи и Земля простит нас.

– Твоя теория не лишена привлекательности, но зачем вешать столько собак на человечество? Да, мы не ангелы, но в подавляющем большинстве вполне нормальные, я бы даже сказал, милые особи. Мы любим друг друга, обожаем детей, способны на самопожертвование. Можем прийти на помощь ближнему, совершаем бескорыстные поступки. Возможно, нам не повезло с теми, кто управлял, но почему этот ваш долбаный дух Земли, вместо того чтобы уничтожать все человечество, не грохнул пару-тройку президентов? Глядишь, те, кто пришел бы им на смену, вели бы себя по-другому. Если этот дух и впрямь существует, он производит впечатление тупой и глупой скотины, кровожадного монстра. Я бы на вашем месте не стал бить такому уроду поклоны. А метро… Ну, если оно и впрямь за нас, я не премину сказать ему спасибо. Только я в этом сомневаюсь. Уж извините.

Андрей посмотрел на меня, как на врага родины:

– Вы святотатствуете, Александр.

– Разве? Я православный человек. Вполне себе верующий. Урона своим убеждениям я не нанес.

– Вы пытаетесь нащупать или пробить брешь в нашей вере.

– Ни в коем разе. Как упрямый человек другому упрямому человеку, говорю: уверен на сто процентов, любой спор оставит нас при своем. Предлагаю больше не развивать эту тему и заняться другими, более увлекательными вещами.

– На самом деле вы оба и правы, и нет, – вдруг вмешалась в разговор Лило.

До сих пор она молчала, и у меня создалось впечатление, что наш спор ей малоинтересен.

– Занятно, – с чувством превосходства протянул Андрей. – Мысль разовьете?

– Нет, – покачала головой девушка.

– То есть как это – «нет»? – удивился хиппи. В его голосе послышалась неподдельная детская обида, вроде «нет, я так не играю». – Позвольте полюбопытствовать, а почему?

– Просто не хочу, – улыбнулась в ответ Лило. – Не обижайтесь. Вы ведь не обидитесь на девушку.

Андрей озадаченно замолчал.

– Ты это серьезно или шутишь? – прошептал я на ухо Лило.

– Здесь, по-моему, и одного шутника хватает. Не волнуйся, Саня, конкуренцию тебе я составлять не буду, – сказала, как отрезала, она.

– Яство готово, братие и сестры, – объявила тощая и страшная как смертный грех девица, выполнявшая обязанности повара. – Приступим к трапезе.

– Вот это дело, – радостно потер руки я.

Подружка очкарика раздала всем по глиняной плошке, разлила половником суп. Судя по всему, похлебка была вегетарианской, но что именно, какие грибы или корешки пошли в ход, я уточнять не пожелал, иначе мог бы остаться голодным.

Возносить молитвы никто не стал. Хиппи с такой скоростью заработали ложками, что даже обогнали меня, а я всегда славился умением поедать порцию за считанные секунды. Ладно, в большой семье зубами щелкать не принято. Я удвоил темп.

Откуда-то с другого конца платформы к костру подошла наглая и развязная троица: крепкие мужики в телогрейках мышиного цвета, с лицами, не искаженными интеллектом. В воздухе отчетливо запахло неприятностями.

Обстановка наэлектризовалась, появились скованность, напряжение. Пространство вокруг словно вымерло. Все спешно попрятались в палатки. Разговоры умолкли. Воцарилась тишина. Даже Андрей потерял дар речи. От него явственно исходили флюиды страха.

– Обана! Привет, робята. Никак новички появились, – с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошо, сказал плотный дядька с пудовыми кулаками.