Сергей Ким - Своя жизнь

Я подошёл к столу, взял в руки увесистый ларец, откинул крышку.

Внутри ящичка обнаружился Глок-17 — близнец висящего у меня на поясе. Вот только пистолет был явно нетипичен — рукоять была украшена полированной металлической пластинкой с выгравированными золотистыми иероглифами, складывающимися в надпись «лейтенанту Икари Синдзи за проявленную храбрость».

— Это… — в горле пересохло. Какой-то тут напрочь неправильный Гендо…

— Это за уничтожение бойцов НоДа в гипермаркете, — пояснил Командующий. — Инциденту присвоен статус боевой операции, но материалы по большей части засекречены, так что решено наградить тебя вот так.

— Э… Служу человечеству! — попытался я щёлкнуть каблуками, но опять ничего не получилось. Металл, что ли, набить на берцы, чтобы звучали, как надо?..

— Служи, служи, — милостиво произнёс Командующий. — Сам эту фразу придумал?

— Ну… Да…

— Хорошо. Пафосно, но ситуации соответствует.

Стою и просто фигею от Гендо — отец умеет удивлять…

— Не стой столбом, Синдзи, садись, — слегка дёрнул кистью Командующий.

Я послушно уселся на жёсткий металлический стул для посетителей, положив коробку с наградным «глоком» себе на колени. Слегка поморщился от пронзившей тело лёгкой боли — всё-таки ещё не все ожоги зажили, кое-где бинты накладывать приходится…

— Я вот что хочу спросить у тебя… — поправил пальцем съезжающие очки батя.

Хм, ну и что он, интересно, сейчас спросит? Прямо-таки теряюсь в догадках — Командующий слишком непредсказуем…

— Что ты чувствуешь в бою?

Опа… Это отец к чему? Чего-то я не догоняю… Про мою Еву, что ли? Ему же, вроде бы, по идее, нужен «пробудившийся» Ноль-первый… Гм, зачем-то.

— Эээ… В смысле, когда нахожусь в Еве?

— Не только. Когда ты дрался против Ангелов, когда убивал террористов в торговом центре… — Гендо наклонился вперёд, блеснув очками. — Что ты чувствовал?

Я поёжился под взглядом Командующего.

Складывалось такое ощущение, будто меня холодно и расчётливо препарируют на хирургическом столе, тщательно выискивая нужное… Каким-то шестым или, быть может, двадцать шестым чувством понял, что нужно говорить правду и ничего кроме правды.

— Практически ничего, — ответил я, так и не поняв, к чему клонит Гендо. — Гнев, ненависть, но очень немного. Гораздо больше страха. Только не за свою жизнь, а за других людей. Ещё страх, что умру, не выполнив свой долг. Но всё это подавляет какая-то холодная ярость… Не знаю, как описать — странное чувство…

— Холодная ярость… Наверное, так может ненавидеть оружие, — вкрадчивым голосом подсказал Командующий.

— Эээ… Ну, наверное… — неуверенно произнёс я, поражаясь внезапно нахлынувшему на отца приступу высокого штиля.

— И давно это с тобой? — несколько расслабленно откинулся в кресле Гендо. — Когда ты впервые это почувствовал — в первом бою, втором, ещё до приезда в Токио-3?

— В первом бою.

— Хорошо, — Командующий удовлетворённо покивал и замолчал.

Блин, чего хорошего-то?!

Спустя примерно минуту я не выдержал и осмелился спросить:

— Извините, Командующий… Но к чему были все эти странные вопросы? Вы только ради этого меня вызывал? Пистолет-то можно было и через кого-нибудь передать…

— Да, Синдзи, я вызвал тебя только для того, чтобы задать эти вопросы, — подозрительно легко согласился Гендо. — О тебе отзываются, как о не по годам грамотном бойце, храбром и умелом. Отчёты отчётами, но я хотел лично понять, на кого мы возлагаем такие надежды.

— Не слишком-то хорошо что-то узнавать о собственном сыне из отчётов, — криво усмехнулся я. — Такого не случилось, если бы мы виделись почаще за последние шесть лет.

— Я был очень сильно занят, — жёстко отрезал Командующий. — Пришлось чем-то пожертвовать.

— И этой жертвой стал собственный сын, — хмыкнул я. — Ладно, особых обид не держу — в конце концов, НЕРВ и Токио-3 действительно были слишком важны.

— Сарказм здесь неуместен, — холодно произнёс Гендо. — Это было действительно слишком важно. Все эти шесть лет мы создавали действенное оружие и крепкий тыл для грядущей войны с Ангелами.

— Между прочим, я серьёзно. «Долг тяжелее, чем гора…»

— «Хакагурэ»? — в свою очередь хмыкнул Командующий. — Неплохо для четырнадцатилетнего юнца. Но если ты считаешь, что я должен перед тобой извиниться — не надейся. Так было нужно. Не дурак — должен сам понять.

— Да понимаю я, понимаю… Знаешь, а я тебе даже благодарен, — неожиданно для себя заявил я.