Роман Глушков - Грань бездны

Солнце всходило все выше, и отражающиеся от куполов солнечные зайчики множились и становились ярче. Однако когда один из них вдруг замерцал, да не просто так, а вполне осмысленно, отвечая мне на мой вопрос, стало понятно: наше обращение заметили и истолковали совершенно правильно.

«Как парень?» – лаконично поинтересовалась в свою очередь «Инфинито», используя вместо зеркала, очевидно, мощный электрический фонарь. Судя по медленному и неровному темпу его мерцания, сигнальщик-табуит не знал кодовую азбуку наизусть, а считывал ее с таблицы или работал под диктовку кого-то из товарищей. Догадавшись об этом, я тоже стал дергать за рычаг «сигналки» реже, дабы нерасторопные монахи за мной поспевали.

«Парень в порядке, – успокоил я гранд-селадора, который, скорее всего, и задал мне этот вопрос. После чего перешел к делу: – Чем могу помочь?»

Следующее послание из осажденной станции пришло спустя три минуты. Мне пришлось его записать, а потом дать прочесть Дарио, чтобы он его окончательно растолковал.

«Разгонитесь и пробейте Четвертый корпус с севера, – говорилось в переданной нам инструкции. – У вас получится. Въедете внутрь насколько возможно. Остальное узнаете по прибытии. Будьте осторожны – падающее стекло!»

– Четвертый корпус – это северо-восточный купол. Там у нас механические мастерские, – напомнил Тамбурини-младший. – Вообще, пробить его очень сложно. Но раз отец говорит, что у вас получится, значит, он в этом уверен. И про стекло он не зря предупреждает. Один квадратный метр защитной оболочки станции весит почти центнер. И если купол расколется, нас неминуемо засыплет его обломками.

– А перед этим нас еще закидают метафламмом, – мрачно заметил я, указав на Кавалькаду. – Так что живо дуйте с Сандаваргом к Долорес на орудийную палубу, задраивайте все бойницы и сидите там не высовываясь до моего приказа. Как задраите – сразу же доложите. И учтите: пока вы этого не сделаете, я с места не тронусь…

Давно ли прошли те времена, когда я трясся в страхе перед доном Риего-и-Ордасом и готов был валяться у него в ногах, умоляя, чтобы он даровал нам пощаду? И вот сегодня, спустя два месяца с того момента, как команданте приговорил нас к смерти, я сам, без чьего-либо принуждения, вел, стиснув зубы, «Гольфстрим» на бой с Кавалькадой.

Что, интересно, сказали бы мои предки, выгляни они из Подземного Рая и увидь, чем я тут занимаюсь? По меркам Проныр, сейчас я являл собой образец неслыханной отваги и одновременно столь же невообразимого безрассудства. Было совершенно очевидно, что на мне наша славная династия прекратит свое существование, но конец ее будет таков, что он непременно войдет в историю. Разве к этому стремились всю свою сознательную жизнь мой прадед, дед и отец? Наверняка нет. И все-таки я был уверен, что, осудив меня на словах, в глубине души они непременно мною бы гордились…

Кабальеро не имели возможности обстрелять нас «би-джи»-пулями с возвышения. Наиболее крупные оборонительные сооружения «Инфинито» не достигали в высоту даже колеса «Гольфстрима», а взобраться на гладкие купола не сумел бы и самый проворный гвардеец. Высокие борта защищали верхнюю палубу истребителя от обстрела с земли. Разве что особо меткие стрелки могли изловчиться и попасть в видимую им снизу крышу рубки. Поэтому я вновь закрыл на ней боковые окна, а на передних отрегулировал козырьки так, чтобы пули, попадая в них, рикошетили вверх. Возможно, думал я, они детонируют лишь при ударе кончиком, а при касательном просто отскакивают и черного всполоха не происходит.

Впрочем, как узнать об этом наверняка, пока враги сами не подтвердят или не опровергнут мою теорию на практике?

Не подтвердили. Но и разочарования, которое в моем случае было бы предсмертным, я тоже не испытал. Те несколько пуль, что помимо прочих перелетели через борт и, задев вскользь козырек, умчались дальше, извергли метафламм с короткой задержкой. Ее хватило на то, чтобы «би-джи» вырвался на свободу не над козырьком, а выше, стеганув смертоносными нитями уже по крыше и вынудив меня вздрогнуть и инстинктивно присесть.

Остальные пули кабальеро безостановочно долбили нам в оба борта. А несколько были зачем-то выпущены в верхушку мачты, хотя, полагаю, стрелки прекрасно видели, что марсовая площадка пуста. Заходя на цель, я был предельно сосредоточен и не смотрел по сторонам, но все же не мог не замечать распускающиеся справа и слева от «Гольфстрима» бутоны черных всполохов. Которые могли бы расцвести и на орудийной палубе, не прикажи я экипажу задраить бойницы. Малабонита известила меня по коммуникатору, что если не приближаться к ним, то опасности нарваться на «би-джи», просачивающийся кое-где в бойничные щели, нет. Однако голос Моей Радости звучал неуверенно. Видимо, она не желала давать мне – рискующему сейчас больше всех нас – лишний повод для волнения и потому, докладывая обстановку, слегка преуменьшала угрозу.