Андрей Посняков - Князь-меч [СИ]

Приуныл паренек, загорюнился. Даже и яму рыть перестал. А к чему рыть-то? Видно же, что бесполезно. Надо что-то другое придумывать, вот только что? Слава Господу, время, кажется, еще было. На дворе – Кольша видел в дырочку, сквозь выпавший сучок – появлялись лишь пара слуг, да Дементий, ну и иногда язычник-литвин, которого больше не держали в амбаре, а перевели в избу. Кольша так полагал: не то чтоб язычнику доверяли, просто показывали свое благорасположение. Что-то он такое сделал, видать. Для боярина… Нет, ну ведь вот же – живоглот! Не литвин – боярин. С немцами снюхался, с язычником, вот… Гад, каких мало! Выбраться – все князю про него рассказать, а там уж и выяснится, кто это, у кого заимка в дальнем лесу. Выяснится, обязательно выяснится… только вот как бы поскорей сбежать? Эх, были бы крылья – улетел бы…

Из-за частокола – Кольша услышал – вдруг послышался чей-то крик. Спустившийся с крыльца Дементий махнул слугам, и те распахнули ворота, впустив предателя-боярина со свитой и ту самую женщину, которую отрок уже видел раньше, но так толком и не смог рассмотреть, а сейчас приник глазом к дырке.

Не молода уже… но и не старуха. Спутанные волосы, перевязанные широкой ярко-красной повязкой, бесстыдно разлеглись по плечам, как у какой-нибудь непотребной девки. Вытянутое лицо сперва показалось Кольше красивым… правда, все впечатление портил слишком большой, с горбинкою, нос. Кустистые брови и глубоко посаженные белесые, словно у мертвой рыбы, глаза придавали всему лицу какое-то зловещее выражение.

Отрок поежился, но испугаться не успел – получив приказание хозяина, Дементий отправился прямо к амбару. Скрипнул засов, дверь приоткрылась…

Оттолкнув слугу, Кольша вылетел из амбара неудержимой арбалетной стрелою и стремглав помчался к воротам… Тяжелые створки еще только закрывали, не особенно-то и торопясь, еще, верно, можно было успеть проскочить…

Не успел. Поймали. Кто-то из слуг бросился наперерез, сбил с ног… Рывком подняв мальчишку из пыли, Дементий отвесил ему звонкую затрещину.

Звякнув затейливым поясом, боярин нехорошо засмеялся:

– Прыткий! А? Уважаемая Хельга, что скажешь?

– Поглядим, – хмыкнула женщина. – Может, на что и сгодится. Вы сами-то что собрались с ним делать, господин?

– Собрался убить, – хозяин вотчины пожал плечами. Просто пожал, вовсе без всякой злобы.

– Видишь ли, любезнейшая, отроче сей слишком много узнал… Впрочем, если ты намерена использовать его, то…

– Этого-то заглотыша? – Хельга откровенно расхохоталась, показав крупные, крепкие, как у лошади, зубы. – Боярин, не оскорбляйте чужих богов! Могут и обидеться.

– Ну, раз не нужен… Дементий! Сооруди быстренько петлю, – хохотнув – и чего развеселился? – именитый вотчинник указал пальцем на задний двор. – Мы его на той березе повесим. Пусть повисит. Вместо чучела, чтоб галки рассаду не поклевали.

Женщина покачала головой:

– Рано еще для рассады-то. А вешать его не торопитесь… Лучше мне отдайте… может, и впрямь, сгодится куда…

– Так я ж сразу и предложил!

Кольшу вновь закинули в амбар, откуда вывели лишь ночью. В темно-синем небе ярко сверкала серебряная молодая луна, а на поляне, возле старого дуба, вновь пылал костер. Отрок похолодел: он уже представлял, что сейчас с ним сделают. То же самое, что и с той несчастной девой – принесут в жертву мерзким языческим божкам!

Да и эта Хельга ясно кто. Ведьма! Да не простая – варяжская. Потомки варягов жили на Пскове отдельной улицей, у них даже своя церковь была, вполне себе православная. Только вот люди шептались – и старых своих богов варяги не позабыли, как не позабыли и язык.

Между тем к дубу подвели и беглого волхва. Подойдя к костру, литвин скинул рубаху и, подняв голову к небу, что-то зашептал, видать, молился. Бледное, вытянутое, словно лошадиная морда, лицо его казалось отрешенным от всех земных дел.

Сорвали рубаху и с Кольши, привязав паренька к толстому и шершавому стволу. Отрок уже и не пытался вырваться – куда там. Лишь дернулся пару раз да похолодел от липкого страха, в любой момент ожидая самой лютой смерти… такое, впрочем, в короткой жизни парня случалось уже не раз. И всякий раз Господь отводил беду! Может, и в этот раз отведет?

Отрок принялся с жаром молиться. Пресвятой Богородице и всем святым, которых знал… Правда, долго творить молитвы не получилось: подойдя ближе, ведьма хлестко ударила Кольшу по губам. Потом обернулась, осторожно взяла из рук слуги чашу с каким-то дымящимся зельем, поднесла: