Роман Глушков - Лёд и алмаз

Чёрному Джорджу достался противник, охраняющий тот борт, где дверь не была заперта. Такой расклад сил должен был сэкономить мне драгоценное время. Выкатившись одновременно с разных сторон из-под днища вертолёта, далее мы с напарником действовали уже каждый сам по себе. Я, естественно, проявил большую расторопность, хотя и продрог как собака. И оттого был неимоверно зол. Впрочем, злость лишь подстёгивала меня и была мне сейчас не врагом, а первейшим союзником.

Опять пришлось переквалифицироваться в неандертальца и браться за камень. Только на сей раз без смертоубийства — незачем усугублять грядущий гнев Хрякова гибелью его бойцов. Прыгнув на часового сзади, я повалил его спиной в снег и, сорвав с него шлем, заехал жертве булыжником по лбу. Повторного удара не потребовалось. Как и в случае с зомбированным Жориком, этому парню также повезло сразу же отключиться и избавить себя от лишних шишек и кровоподтеков.

А я, не мешкая и не выпуская камень, перекатился под брюхом Ми-ТПС к другому борту. Туда, где Дюймовый уже добросовестно исполнял мой наставнический наказ действовать осторожно и не лезть на рожон.

Надо признать, на сей раз Георгий Осипович проявил себя молодцом. Больше всего я опасался, что вместе с адреналином в нём взыграет героизм, и он ввяжется в рукопашную схватку с чистильщиком. Что, естественно, делало бы Чёрному Джорджу честь, вот только время для такого героизма было откровенно неподходящее. Хорошо, что Жорик тоже это осознавал и не стал нарушать данное мне обещание.

Вместо драки, успех в которой ему однозначно не светил, он поступил менее рискованно и намного проще. Также набросившись на часового сзади, неуклюжий увалень не стал, однако, его дубасить, а лишь обхватил противника за шею и повис на нём мешком. Всё, что требовалось от напарника, это повалить противника наземь и, сковав тому движения, не дать ему ни выстрелить, ни поднять тревогу. С чем Дюймовый отменно справился, благо фактор внезапности сполна компенсировал его медлительность.

На пару с Чёрным Джорджем мы обезвредили и второго чистильщика, также оглоушив его булыжником по лбу. После чего, оставив бесчувственных часовых на снегу, немедля бросились к вертолётной двери. Пилот мог в любую секунду заметить пиратов и подать сигнал Грободелу, и потому нам было ещё рановато переводить дух.

— Брось это! — крикнул я Дюймовому, выхватившему из рук поверженного чистильщика «карташ». — Для нас их стволы бесполезны. Хряков был бы полный кретин, кабы дал нам такой шанс.

— Автоблокировка? — спросил Жорик, поверив мне на слово и отбросив трофей.

— Она самая, — не оборачиваясь, подтвердил я. — Можешь даже не проверять — я гарантирую…

Люк открылся без проблем, и я ввалился в десантный отсек, намереваясь схватить за горло пилота до того, как он успеет что-либо сообразить. Кабину отделяла от отсека стальная перегородка, дверца на которой была приоткрыта. Но прежде чем я распахнул её и взял в заложники бывшего собрата по лётному ремеслу, мне пришлось на мгновение отвлечься. Оказывается, в вертолёте находился ещё один человек, и я без промедления приказал Дюймовому его схватить.

К счастью, этот непредвиденный пассажир не был солдатом, а иначе я, разумеется, не поручил бы заботу о нём Чёрному Джорджу. Воевать же с менее опасным противником он был вполне горазд. Например, с таким противником, как эта учёная крыса из «Светоча». Именно одна из этих гнусных тварей и попалась нам навстречу, когда мы ворвались в десантный отсек Ми-ТПС.

— Держи его, Жорик! — скомандовал я, указав напарнику на подскочившего от неожиданности «толстолобика». Длинный и тощий, он не носил доспехов поверх своей мешковатой зимней униформы и выглядел ещё более неуклюже, чем набросившийся на него увалень. Я не успел рассмотреть лицо шарахнувшегося от нас «Светоча», но оно, несомненно, было мне знакомо. Так или иначе, но все здешние исследователи моего феномена хотя бы однажды попадались мне на глаза.

Ладно, хрен с ним, с этим ублюдком — не до него мне сейчас. Пускай пока Дюймовый с ним потолкует. Чем хорош такой напарник, так это тем, что ему не надо напоминать о том, чтобы он не переусердствовал с жестокостью. Чёрный Джордж был безжалостен к биомехам, но к людям — даже своим заклятым врагам — в силу своего простодушия он кровожадности не питал. Ну, разве что изредка, когда это являлось для него вопросом жизни и смерти.

Как гласит спецназовская мудрость, чем внезапней и нахрапистей штурм, тем больше ошеломлён и меньше сопротивляется противник. Не мой, конечно, это стиль, но бывают ситуации, когда даже мне приходится действовать наглостью и грубой силой.