Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

Группа из трёх сталкеров бродила около железнодорожной платформы, ещё двое утюжили развалины на восточной стороне Дмитровского проспекта. Нас ни те, ни другие не видели, или, по крайней мере, пока не обращали внимания, занимались своими делами.

На самом проспекте шла возня с участием чугунков, а с юга, по Башиловской улице, двигалось ещё несколько человек.

— Прямо-таки столпотворение, — прокомментировал я, рассказав спутникам, что творится в окрестностях.

— Не устрашимся мы опасностей, ждущих впереди! — заявил Колючий с интонациями единоверца Иеровоама, глаза его фанатично блеснули, а ствол «мегеры» угрожающе нацелился в небо.

Да, с такой хреновиной можно никого не бояться.

— Не устрашимся, — согласился я. — Только очень осторожно и без лишнего шума.

Лишнего шума нам удалось избегать ровно до того момента, когда нас обнаружили трое сталкеров, шуровавших около платформы. Кто это такие, я не понял, они сразу начали стрелять, не смущаясь того, что шансов поразить нас у них почти не имелось.

Похоже, это был просто сигнал: «Территория занята!»

Мы тратить боеприпасы зря не стали, бегом преодолели опасную зону и уклонились немного к северу. Убедившись, что мы не намерены вступать в бой и вообще идём мимо, трое хлопцев мигом прекратили огонь.

А мы выбрались к крайнему со стороны Дмитровского проспекта дому, и тут нашим глазам открылось презанятное зрелище.

На эстакаде, идущей через железнодорожные пути в сторону улицы Руставели, бодались носороги. Два здоровенных чугунка с рёвом разгонялись от разных концов моста и врезались друг в друга. Раздавался грохот, в стороны летели обломки рогов, куски брони и прочие железки, а две группы железных зрителей издавали одобрительное гудение.

Ну ни хрена себе…

— Хлеба и зрелищ народу, сила приносит свободу… — вспомнил я строку из старой песни. — Это что?

— Драка за территорию, как бывает у животных? — предположил Синдбад, демонстрируя некие познания в биологии. — Вожаки сражаются, рядовые члены стаи смотрят и ждут, кто окажется победителем.

Носороги вновь разъехались, причём один из них «прихрамывал» на правое переднее колесо, а второй вихлял из стороны в сторону. На мгновение замерли, а затем вновь ринулись навстречу друг другу с такой скоростью, что задымился асфальт. Удар, облако искр и дыма, и один из чугунков протаранил ограждение, свалился на рельсы и взорвался.

Победитель торжествующе загудел и медленно поехал в ту сторону, где толпились соратники побеждённого.

— Так, мы отвлекаемся! — сказал я. — Железные гладиаторы — это круто, конечно, но у нас есть дело…

Дело появилось тут же, правда, не совсем то, на какое я рассчитывал, — очередь прошла прямо над нашими головами, а одна из пуль с визгом срикошетила от моего шлема.

В первый момент я подумал, что трое сталкеров вновь решили показать нам свою враждебность, но затем понял, что они со всех ног удирают на север. А палить по нам начали те десятеро парней, что шагали по Башиловской и только перешли через железнодорожные пути.

— Это ещё кто!? — выкрикнул я, падая на землю, чтобы избежать луча армгана.

— Вряд ли друзья, — определил Синдбад, пуская в дело «карташ». — Что-то знакомое…

«От нас не уйдёшь, Лис, — прозвучал у меня в голове звонкий голос брата Рихарда. — Если ты немедленно объявишь, что сдаёшься, то мы прекратим стрелять. Если нет — пеняй на себя, в лаборатории смогут обследовать и твой труп».

Ого, да это узловики! Как же они узнали, где меня искать? Или Зятёк стукнул?

— Хрен вам, а не морковка! — ответил я одновременно и вслух, и через М-фон. — Не до вас мне!

Услышав столь неполиткорректное заявление, приор издал придушенный, но яростный хрип, и в нас пальнули изо всех стволов. Судя по тому, что кроме армганов стреляли ещё из импульсного оружия, на охоту за нами отправились не только рыцари, но и ландскнехты-кандидаты.

Застонал Колючий — луч лазера угодил ему в плечо и пробил броню.

— Уходить надо, — сказал Синдбад. — Позиция у нас хреновая, могут обойти и в клещи взять.

Тут он был прав: развалины, где мы укрылись, на звание долговременной оборонительной точки никак не тянули, за спиной лежал проспект, в этом месте открытый всем ветрам, ещё дальше располагалась эстакада с чугунками, слева тянулась насыпь, за которой можно подойти чуть ли не вплотную.

И самое паршивое — путей отступления не особенно много.

— Надо. Вот только куда уходить? — ответил я, с помощью имплантов наблюдая, как трое узловиков отделяются от основной группы и двигаются обратно через железнодорожные пути.