Андрей Посняков - Довмонт. Князь-меч

Дальше баварец добавил множество южнонемецких ругательств, из которых Довмонт не понял ни единого словечка. Впрочем, не только он один.

Непростые отношения ордена с епископами были, конечно, весьма интересны Домонту в качестве псковского князя, однако – отнюдь не в данный конкретный момент.

– А что ведьмочка, говорят, красива? – хлебнув, князь скабрезно подмигнул кнехтам.

– Тощая, как кошка… – хохотнул Клаус. – А так – да, вполне. Глазастенькая, и кожа тонкая, белая.

– И что же, ее никто…

– Разве что наш палач, брат Рейнгольд. Остальные все боятся – все ж таки ведьма! – баварец что-то сказал напарнику и вдруг хитро осклабился. – Ежели вы девок хотите, то… Можем устроить. В обмен на пять… нет – полдюжины таких вот баклаг.

– У вас в замке – девки? – ахнул Уплетай.

Баварец скривился:

– А кто сказал, что в замке?

– Но… тут же ворота, стражники… Подъемный мост и эвон какой рвище!

– А нам ворота и не нужны, – немцы вновь переглянулись, алчно посматривая на баклагу. – Так что? Найдется у вас полдюжины?

Напарник, Микита Уплетай, зашмыгал носом, князь же махнул рукой:

– А, пожалуй, что сыщутся, да.

Первоначально Довмонт собирался вывезти освобожденную «ведьму» вместе с посольством, однако сейчас рассудил иначе. Раз из замка можно как-то выбраться незаметно для всех, то – почему бы и нет? Разузнать, что за способ, и думать, как вытащить Сауле. Впрочем, чего и думать-то – князь все давно уже придумал, еще у себя во Пскове. Действовать нахраписто и быстро – в этом виделся секрет несомненного будущего успеха. Вряд ли Сауле так уж сильно охраняли – куда она из замка денется-то? Разве что на метле улетит.

Сговорились на следующий вечер. Еще заранее Довмонт передал кнехтам баклажки. Как и договаривались – полдюжины, только за одного себя, Микита Уплетай что-то идти побоялся. Мало ли – попадешься? Ладно немцы, так свои-то потом со свету сживут, хотя, казалось бы – в свободное от службы время каждый мог делать, что хочет. Так-то оно так, однако не о вражеской крепости речь.

Тем не менее Микита торжественно поклялся не закладывать своего более авантюрного сотоварища, и даже получил от последнего заветную баклажку, с чем и коротал вечер, укрывшись от лишних глаз за теплою печкой. Князь же встретился с Клаусом в одном из переходов замка. Сделать это оказалось неожиданно легко – уже приехал дерптский епископ с немаленькой свитою, и народу в крепости толклось преизрядно. Шумно становилось, весело – не только кнехты повеселели, но и братья рыцари, задумав нечто вроде турнира! Подобные увеселения орденский устав строго-настрого запрещал, однако достойнейший комтур Ганс фон Шверин на сей раз решил ничему не препятствовать. За что, к слову, и последовал не один донос самому магистру, но это уже совсем другая история.

Нынче темнело рано, но новоявленные знакомцы – кнехты и князь – оказались на стенной галерее еще затемно. Немцы вели себя вполне уверенно, а вот Довмонт все гадал – зачем же они забрались на стену? Он-то ожидал увидеть нечто вроде заброшенного подземного хода или запасных ворот… а тут, нате вам, стена! Между прочим, высокая.

– Да не бери в голову, все хорошо будет, – усмехаясь, успокоил Клаус. – Нынче на угловой башне – наши друзья. Глаза закроют и, если что – прикроют.

– Башня? – «Савва» покусал губу и не удержался от шутки. – Так мы птицы, что ли? Полетим?

– Птицы не птицы, а… – махнув рукой, баварец расхохотался и указал на проем меж зубцами. – Нам сюда. Пфенниги прихватил?

– А как же!

Князь увидел перед собой какую-то несуразную деревянную башенку, прилепившуюся к стене, словно ласточкино гнездо. В башенке ничего не было… кроме деревянного седалища с дыркой.

– Старый нужник, – пояснил Клаус. – Новый на западной стене устроили. Ну, а выгребная яма – это для братьев только, для рыцарей. Мы ж, кнехты, вот так – на ветру… Давай! Что стоишь-то?

Подняв полусгнившую доску, кнехты ловко спустили вниз веревочную лестницу, прихваченную Готлибом в котомке. Саксонец, кстати, сам не полез, лишь пожелал доброго пути и удачи. Понятно, кто-то должен был прибрать лестницу… ну, и спустить ее в урочное время – ближе к утру.

– Вернемся, знак подадим. Готлиб ждать будет. Ну, с Богом…

Размашисто перекрестившись, баварец ловко полез вниз, сразу же исчезая в темноте навалившейся ночи. За ним, поплевав на ладони, последовал и Довмонт…

Быстро стемнело. Оказавшись под стенами, Клаус и «Савва» спустились в замерзший ров и, миновав его, выбрались на запорошенную снегом дорогу. Обернувшись, кнехт помахал рукой стражнику на угловой башне… Мог и не махать – темно было хоть глаз выколи.