Михаил Успенский: Остальное - судьба

Печкин узнал дебошира и саркастически улыбнулся.

— Аферистка! — кричал мужичок. — Старая дура! Провокаторша! Небось с немцами сотрудничала! Я всю вашу лавочку выведу на чистую воду! Арестовать её! Истремистка! Это моральный теракт против нашего директората!

Тут встал Майор и молча ткнул крикуну в лицо свое липовое удостоверение — до сих пор помогало.

— Напишите заявление, — сказал он. — При мне. Будут приняты соответствующие. Разберёмся. Без паники. Ваши документы.

Дебошир посмотрел на дерзкого и заорал ещё громче:

— Этого тоже арестовать! Погонами ответишь за пособничество! Деньги назад! Это не предсказание, а разжигание!

Амбалы-телохранители вельможного крикуна достали пистолеты, но Майор стремительно и ловко подскочил сзади и ударил их лбами друг о друга. Для этого ему даже пришлось подпрыгнуть.

Оставшись без охраны, мужичок сник и заткнулся. Кто-то достал фотоаппарат, и холл озарила вспышка. Скандалист закрыл лицо руками.

Остальное довершили санитары, выбросившие всех троих из приёмной.

— Не бейте его, мы и так живём в аду. Но ему запрещено впредь появляться здесь, — запоздало провозгласили колонки.

Печкин вздрогнул.

Оставшиеся посетители вздохнули и почувствовали даже некую солидарность: уж мы-то не станем себя так безобразно вести, уж мы-то с великим уважением отнесёмся к словам русской Ванги, без базара…

И действительно — очередь пошла быстрее, и хотя не все выходили из кабинета с весёлыми лицами, но вели себя вполне прилично.

— Пойдём, — сказал Печкин, когда подошла их очередь. — Неужели тебе не интересно?

— Нет, — сказал Майор. — Но пойдём.

— Вы что — все трое? — сказал знакомый санитар.

— Мы, брат, конвой, — сказал Печкин. — Хорошо бы Домнушка помогла нам этого злодея раскусить…

Он кивнул на Пашу и с ужасом увидел, что бомжик беспечно играется с жемчужным колье. На минуту нельзя было оставить Пашу Черентая!

— Домнушка раскусит, — сказал санитар. — Не таких разоблачала. Значит, вы не для себя, а для дела… Уважаю!

Он отодвинул рукой бархатную портьеру и пропустил троицу в помещение, где принимала Домнушка.

Здесь было не так роскошно, как в предбаннике, — журнальный столик со свежим номером «Эсквайра», простые венские стулья, иконы в красном углу…

Домнушка оказалась в точности такой, как на картине, — только за инвалидным креслом не випы стояли, а одна молодая женщина в белом халате.

— Послушаю вас, — сказала Домнушка. — Небось бандиты? От пули заговорить? Так это не по моей части…

— Мы, — сказал Майор. — Наоборот.

— А какая разница? — сказала Домнушка. Голос у неё был низкий и не соответствовал маленькому телу. — Аура у вас одинаковая, карма аналогичная, цвет радужки схожий, напряжение биополя сопоставимое…

— Матушка, — проникновенно сказал Печкин. — Едино Фемиде служим слепошарой, без гнева и пристрастия. Не сочти за труд, идентифицируй нам этого злодея…

И указал на Черентая, съёжившегося перед пронзительным взором русской Ванги.

Домнушка сняла круглые очки, протёрла их шалью и снова воззрилась на воришку.

— Вижу… — грозно сказала она. — Вижу, что… Что вы с ним сделали, негодяи? Мальчик мой, что они с тобой сделали?

Она вскочила, и оказалось, что тщедушное тельце было всего лишь манекеном, а ростом Домнушка была повыше Печкина.

— Это не он, — сказал журналист. — А тот, кого вы имеете в виду, шлёт вам поклон, Кира Петровна…

Юноша всё верно вам сказал, точнее — как он знал. Как ему позволили знать.

Своих детей у меня никогда не было. Двоих мужей я потеряла. Одного убило государство, другого — просто бандиты, без полномочий. Когда этот мальчик появился в «Глубоком сне», я вдруг сразу поняла — не выйдет он отсюда.

У меня в библиотеке персонал устроил что-то вроде чайного клуба — от начальства скрывались, приходили просто поболтать, так что тайн для меня не существовало. Я весьма органично вписалась в этот элитный дурдом.

Только не вздумайте произнести это слово при ком-нибудь из больных! Санаторий у нас, санаторий. Когда-то здесь была усадьба графа Редкозубова. Не смейтесь, дворянские фамилии частенько звучат весьма забавно в сочетании с титулом. До сих пор сохранилось несколько лип от господской усадьбы. Конечно, прежней красоты не вернуть, но уж сделали, что смогли.

И в библиотеке есть несколько графских книг, не всё успели извести на самокрутки. Даже прижизненное издание «Путешествия» Радищева тут было! Эту книгу предки мои в руках держали и матушку императрицу поминали русским словом!