Владимир Торчилин - Институт

Безусловно, все эти игрища душевному спокойствию Директора никак не способствовали, хотя Босс по своим каналам и старался смягчить ситуацию, как только можно. Но, пока суть да дело, Директор вел свою воспитательную работу. И хотя ни один из сбежавших еврееем не был, начал он эту работу с того, что пригласил к себе в кабинет всех мало-мальски заметных в Институте евреев и в самых нелицеприятных выражениях дал им понять, что по поводу их выездов – речь, естественно, шла только о тех, перед кем такие выезды маячили – он теперь будет еще думать и думать, так что рекомендует им быть тише воды и ниже травы, а то никакие приглашения оргкомитетов и предварительные согласия на участие им не помогут. В ответ на удивленное соображение одного из завлабов, что почему это Директор свои инструктажи начинает именно с них, если сбежали русский, украинец и латыш, тот отрезал, что национальность изменников ему не указ и он все слабые звенья в своем коллективе сам знает. С таким утверждением присутствующие молчаливо согласились и дослушали проработку до конца, не перебивая. Игорю, который затаился в задних рядах, директорское выступление было особенно интересно, поскольку его командировка в Штаты как раз и была запланирована на стремительно приближавшийся конец марта и все согласования были уже проведены. И если раньше он полагал, что пара предыдущих загранпоездок, из которых он благополучно возвратился с целым ворохом хороших результатов, как бы зажгла ему зеленый свет на последующие выезды, то теперь все могло получиться прямо наоборот – решат, что раньше он тоже только приглядывался и зарабатывал себе репутацию, а на третьем сроке как раз и решится перескочить на унавоженную почву в каком-нибудь американском университете, да и не пустят - вот и объясняйся с ними...

Тем более, что игоревыми поездками занимался в министерестве один тип, который его поддерживать наверняка не стал бы, поскольку в их отношениях с некоторых пор присутствовало определенное напряжение.

II

Дело в том, что с документами Игоря и вообще со всей подготовкой его второй поездки в Штаты пару лет назад работал именно этот самый Сергей Филиппович, тогда еще новый и до того не встречавшийся Игорю сотрудник Управления внешних сношений их министерства. И хотя все без исключения знали о гебешной принадлежности УВСов, какому бы ведомству они формально ни принадлежали, и о том, на какие охранительные и разведывательные цели направлена разнообразная деятельность работавших там товарищей, этот новый сотрудник, как показалось Игорю, заметно выделялся на привычном фоне в лучшую сторону. Нет, и он, разумеется, тщательно прорабатывал с Игорем его предстоящее техническое задание, особенно напирая на необходимость пропагандировать среди американских ученых неоспоримые и почему-то все еще неясные им преимущества родной для игоря и самого Сергея Филипповича социалистической системы, по двадцатому разу проверял и перепроверял его анкеты, и прямо таки вколачивал в его память адреса и телефоны советских посольств и консульств, куда Игорю предстояло докладываться немедленно по приезде, перед отъездом и, хорошо бы, еще и так часто в промежутке, как только может позволить его рабочий график.

В дополнение к этому, он еще всякими окольными путями и полунамеками многократно принимался выяснять, не затруднит ли Игоря поближе – в смысле, менее формально, чем предполагает рабочая лабораторная обстановка – познакомиться с наиболее научно или административно продвинутыми американскими коллегами, а по возвращении изложить на пол-странички свои впечатления и соображения о каждом из них, особенно обращая внимания на то, у кого из них есть какие бы то ни было основания – подлинные или мнимые – быть недовольным окружающей американской действительностью: ну, например, в карьере обошли, или зарплаты недостаточно, или начальник интересную идею присвоил, или даже вообще - вдруг интересуется какой ихний человек завоеваниями социализма и не одобряет нищеты поденных рабочих и угнетения негров. А как-то раз даже мимоходом поинтересовался, не испытывает ли Игорь простого человеческого раздражения от того, что многие его коллеги за границей прямо таки из магазинов не вылезают, экономя каждую западную копейку, а по возвращении на родину все закупленное отчаянно распродают по знакомым и незнакомым, пользуясь пока еще встречающимися в отечестве дефицитом на отдельные виды товаров и, в нарушение морального кодекса советского ученого, на этом наживаются. Так что все, казалось, происходило, как обычно.