Григорий Дондин - Банзай, земляне!

– Ну ни хрена себе!

– Это что за на фиг такой, сержант?! Ведь это же…

Оконца располагались над самым полом следующего по высоте уровня. У противоположной хрустальной стены частоколом стояли черные многогранные колонны. При взгляде на них в памяти сразу всплывал обелиск, окруженный поющими башнями. Тот же материал, та же форма. Промежутки между колоннами составляли не более метра, и в каждом из них находился землянин, зафиксированный в вертикальном положении. Жизнь в них еще теплилась, но была она растительной, коматозной. Если кто-то и сохранил сознание, то оно не воспринимало ничего, кроме страданий. С левой половины тела каждого человека была полностью удалена кожа. Четкие, идеально ровные линии разрезов проходили от макушки до паха. При этом правая часть тела оставалась совершенно нетронутой. Лишь местами на коже темнели подсохшие брызги крови. Прислушавшись, можно было различить натужное хриплое дыхание. Лишенные век левые глаза дергались и непрестанно вращались. Правые у большинства были закрыты. Обнаженные артерии судорожно перекачивали кровь. По иссыхающим на воздухе мышцам то и дело пробегала мелкая дрожь. Открытые глазу внутренности медленно неритмично сокращались. Под ногами собрались лужи бледной сукровицы. Электроды, подключенные к крупным нервным узлам, соединялись с черными колоннами. На бицепсе ближайшего к оконцам человека отчетливо просматривался волчий оскал и аббревиатура ВОД. На плече его соседа чернел нетопырь.

– Это ж Чума из пятой роты! – выдохнул Мазёвый, обалдело таращась на открывшийся ему кошмар. – Век трезвым ходить, Чума!

– Им даже члены до половины ошкурили! – изумился Че.

– Чума это! – как заведенный твердил Мазёвый, скребя носами ботинок по стене. – Соседнего не знаю, а следующий – Бас из мехбата. Я пол-Ганзы на броне его танка проехал. Как же это?!

Бойцы один за другим спрыгнули на пол, вопросительно уставились на командира, ожидая объяснений. Сержант с разговором не спешил. Ждал, пока первые эмоции утихнут.

– Как же это?! Они ж оба на дембель ушли! Чума два месяца тому как, а Бас и того раньше. Как же они сюда попали-то?!

– Зеленые их транспорт на абордаж взяли?

– Да не должно. Они в разное время на разных коробках из части уехали.

– Как именно дембеля оказались среди пленных и пропавших без вести, я не знаю, – сказал сержант. – А вот почему они здесь оказались, догадываюсь. Должен быть промеж нашими и орочьими штабными какой-то тайный подлый договор.

– Так их что же, тупо сдали? – оторопело спросил Мазёвый. Сержант уверенно кивнул.

– Как медный кабель в пункт приема лома. Дембеля – оркам, его родне – пропал без вести. А теперь тому, кто бойцов сдавал, план «Б» до зарезу нужен. Чтоб следы уничтожить. Зальют эти катакомбы токсинами, пробками бетонными законопатят, и вроде как не было никаких дембелей.

– Но для чего, мать честная?! С какой стати превосходящей армии отдавать своих солдат на растерзание слабому противнику?

– Кабы знать, боец, кабы знать, – сержант задумчиво поскреб ногтями небритую щеку. – Подозреваю, что началась вся эта гнилая история еще до войны с зелеными, а потом остановиться уже было нельзя. Чем бы орки здесь ни занимались, живого человеческого материала у них для этого сейчас не хватает. С последней оккупированной планеты мы их вышибли четыре года назад. Источник гражданских пленных им обломился. С военными нынче тоже напряженка. С тех пор как пошли слухи об орочьем людоедстве, наши не больно-то живыми в плен сдаются. Видели, сколько рядом камер?

– Ну?

– И все пустые. Наши охотнее пулю себе в висок пускают. А некоторые на такой злой случай специальную гранату под броней носят. «Последнее УРА!» называется. Чтобы оркам даже трупа не досталось. Вот штабные и грели зеленых дембелями. Какой им прок был с этой подлости – не спрашивайте. Сам не знаю.

– А я вот не думал, что люди со своими так поступать могут, – разочарованно произнес Че.

– Со своими люди еще и не так могут, – уверил его сержант. – Сволочизм у нашей расы в генном коде прописан.

– Вот ведь пидарасы!

– Кто?

– Да все!

– Оставим морально-этическую сторону вопроса военным историкам. Пусть об этом их головы болят, а не наши, – сказал сержант. – Сейчас важнее сугубо практические аспекты.

– Драпать из этой хрустальной клетки надо, – закивал Че. – Да и вообще из армии. Лично мне резко разонравилось быть военным. Я теперь хочу помереть на свободе, будучи мирным гражданским человеком.