Алексей Волков - Бомбовоз Его Высочества

Еще более потрясал самолет внутри. Адъютант принца провел Бата узким коридором вдоль всего фюзеляжа, показал убранные сейчас оборонительные пушечные турели, пульты управления защитными ракетами, вспомогательные помещения, а затем доставил в святая святых – пилотскую кабину.

Здесь вообще захватывало дух. Вся передняя часть была остеклена, и с одинаковым успехом можно было созерцать и небеса над головой, и далекие аэродромные плиты под ногами.

– Как тебе? – поинтересовался принц.

Он уже занимал кресло первого пилота, но все же нашел время для пары слов и дружески подмигнул гостю.

– Красиво! – выдохнул мальчик.

– Ты садись, не стой. Сейчас будем взлетать.

Бат был готов и постоять, но все же примостился на подвесное сиденье, одно из трех, наверное, специально устроенных здесь для пассажиров. Во всяком случае, никаких приборов перед ними не было.

Соседние места заняли адъютанты. Здесь же находился Нол, но для дяди полет был работой, и пульт перед ним впечатлял обилием всевозможных переключателей, кнопок, лампочек и циферблатов.

Невероятной музыкой прозвучала перекличка из распоряжений и коротких докладов. Потом послышался гул, гигантские винты пришли в движение, но бомбовоз продолжал стоять неподвижно, словно раздумывая, остаться ли здесь или устремиться в воздушную стихию? Гул давил, и хотя экипаж был в наушниках, однако Бату не нравилось в звуке только одно: теперь он не мог разобрать продолжавшие звучать переговоры.

Бомбовоз вдруг тронулся, медленно покатился ко взлетной полосе, так же не спеша развернулся в ее начале, чуть застыл, а затем устремился к плавно загибающемуся вверх горизонту. О чем-то односложно переговаривались летчики, гудели турбины, скорость все возрастала. И как ни ждал Бат этого мига, он так и не смог заметить, когда бомбовоз оторвался от земли. Просто взлетная полоса вдруг стала уменьшаться, самолет разок провалился чуть вниз, утверждаясь на воздухе, и все увереннее и увереннее стал карабкаться в небо.

Далеко внизу проплывали бесконечные поля, желтоватые от пшеницы, зеленые шапки лесов, вьющиеся ленты рек, прямые линии автотрасс. Далеко справа замаячили горы Зартак. То и дело попадались всевозможные поселки, от совсем крохотных до тянувших на звание небольшого города. Все казалось ухоженным, аккуратным и ощутимо бескрайним. Бат поймал себя на желании, чтобы время остановилось и полету не было конца.

Он даже не сразу заметил, как принц передал управление второму пилоту, а сам оглянулся и поманил мальчика к себе. Чачу шагнул, невольно расставляя ноги чуть пошире – вдруг качнет? – однако «Горный Орел» шел очень плавно, гораздо плавнее, чем, скажем, поезд.

– Как тебе, Бат? – Во время полета было тише, чем на взлете, и принц почти не повышал голоса.

– Красиво! – Это вновь было единственным словом, пришедшим на ум Чачу. Все прочие показались какими-то фальшивыми, не годными для ответа.

Принц подмигнул, а затем серьезно сказал:

– Все это – наша Империя. Разные люди, разные народы, разные земли. Даже климат разный. И все равно это единое государство. Одно на всех. Кто-то работает, кто-то служит, кто-то занимается наукой, но есть то, что нас всех объединяет. Единство судьбы. Должно так быть. – Принц хотел что-то добавить, посмотрел на возраст собеседника и умолк. – А вон Харрак. Видишь? Далеко.

Внизу распростерся немалый город. Огромное, весьма неравномерное скопление домов, корпуса больших заводов, многочисленные парки, улицы – и всё в обрамлении широко раскинувшихся лесов.

Бескрайние земли бескрайней Империи…

– Бат! Там это… Тика избили!

Рин Морану влетел в комнату без стука. Лицо растерянное, глаза блуждают.

– Кто? Местные? – вскинулся Чачу.

Он как раз плотненько засел за подготовку к экзаменам. Летняя сессия была не за горами, а последние события порядком выбили из колеи. Когда вокруг недобро кипит, трудно сосредоточиться на предметах важных, но воспринимаемых сейчас довольно абстрактно. А уж тем более если твоя постоянная девушка вдруг заявляет, что со встречами надо прекращать, мол, окружающие уже недобро косятся на нее, встречающуюся не с хонтийцем. Тут поневоле станет не до учебы. Сколько Бат ни убеждал, ни говорил вещей разумных и обычных глупостей – бесполезно. Гила плакала, кляла несправедливость судьбы, однако против родичей, соседей и знакомых идти не могла и не хотела.