Александр Зорич - Полный котелок патронов

— Да, — ответил я.

— С виду обычный реактор типа РБМК-1000. Никакой не этот ваш… генный…

— Там, видать, внутри все переоборудовано. Места-то полно. И удобно — укромность полная. Защита от радиации. Экранировка от пси-воздействий. От Выбросов. Куча железа…

— Все равно никогда не понять мне этих психов, — с какой-то не соответствующей моменту горечью сказал Филиппов.

— Обращаю ваше внимание, товарищи однополчане, — это был голос Тополя, — что стрелять мы не можем. Нас отделяет от реактора такая мизерная дистанция, что если мы сейчас пустим в дело наши «Раумшлаги», то провалимся в нелинейное инферно вместе с нашей целью!

— Реакторная, слава богу, большая, — сказал я, красноречиво указывая Косте на дальний, плохо освещенный угол зала. — Поэтому предлагаю: быстрыми перебежками движемся туда, расстреливаем эту дуру к едрене фене и топаем к своим, во вторую насосную. А оттуда — домой. Ну а дома я вам драников напеку, по старинному семейному рецепту. Водки тяпнем, сходим, в конце концов, к девочкам в клуб…

— А Шестопалов что?! Шестопалов? Бросим его? — судя по лихорадочному блеску глаз майора, он и слышать не хотел ни про какие драники, не говоря уже о клубе.

— Поищем его, конечно. Если судьба — найдем… Если нет — будем надеяться, он сам как-нибудь выкрутится. Не дошкольник ведь, а машина убийства.

Филиппов несколько раз рассеянно кивнул — дескать, согласен, а куда деваться?

Итак, мы вышли на финишную прямую.

Реактор РМБК-1000, внутри которого скрывался заветный генный процессор, серебрился перед нами на расстоянии выстрела.

За нашими спинами была дверь в коридор. Вот сейчас распистоним объект — и по этому коридору до лестницы, по лестнице вниз…

— Вы готовы? — спросил Филиппов у нас с Тополем.

— Я — да!

— А я… секундочку, — пробурчал Тополь. — Что-то у меня, похоже, аккумулятор расконтачился от наших заплывов.

— Ладно, некогда разбираться, — раздраженно сказал я. — Давай мне сюда свои гранаты, выпустим все из моего ствола.

Стоило мне сказать это, как где-то на головокружительной высоте, под самым потолком внушительного зала, зажглись яркие белые прожектора.

Реакторная сразу же зрительно увеличилась в несколько раз.

Одновременно с этим малоприметные, сливающиеся с фоном бронешторки, закрывающие ниши на стенах, поползли вверх. За ними открылись небольшие комнаты вроде аппаратных в кинозале.

Только вместо кинопроекторов каждая такая «аппаратная» содержала трехметровые стальные воротца, похожие на рамки металлоискателей в аэропортах.

Было там и еще какое-то вспомогательное оборудование, нечто вроде больших механических лопат, я не рассмотрел толком. Тем более что моим вниманием сразу же завладел человек, появившийся из глубины самой дальней от нас «аппаратной».

На незнакомце был белый халат. Из-под нижнего края халата выглядывали потрепанные джинсы, а из горловины торчал ворот старомодной серой водолазки. Человеку было на вид лет сорок пять, а может, и больше — волосы его были полностью запорошены сединой. Правда, спустя минуту я понял, что это не седина, а просто полная депигментированность — судя по цвету кожи и глаз, человек был альбиносом.

Он не был вооружен и казался расслабленным, чуть ли не рассеянным. При этом он отлично видел нас и, судя по всему, именно ради встречи с нами вышел на свет, так сказать, рампы.

Хоть и был я в тот день задурен, как вокзальная кассирша накануне Нового года, а все же смекнул, что между появлением ученого альбиноса в халате и нашим желанием распистонить реактор из «Раумшлага» имеется непосредственная связь.

Как оказалось, я не ошибся.

Стекло «аппаратной» опустилось. Незнакомец ступил на исполнительный орган устройства, которое я называю механической лопатой. И эта самая лопата аккуратно спустила его с пятиметровой высоты «аппаратной» на бетонный пол реакторного зала.

Альбинос подошел к нам совсем близко и с неискренней улыбкой офисного карьериста произнес:

— Разрешите представиться, меня зовут Бен. Бен — сокращение от Вениамин, как я пишусь в паспорте. Моя фамилия — Тау. Скажу сразу, что это не еврейская, а немецкая фамилия. Поэтому, если хотите, можете называть меня «фашистом». — Альбинос усмехнулся. — Но вот от антисемитизма попрошу воздержаться.

Внимательно слушая хорошо поставленную речь альбиноса, я тем не менее продолжал заряжать «Раумшлаг». И перевел взгляд со своего оружия на говорящего только тогда, когда зеленый светодиод над спусковой скобой просигнализировал о полной готовности гранатомета к стрельбе.