Татьяна Смирнова - Смерть на двоих

– Я уже присягал один раз, – спокойно произнес виконт. На выпад короля он не обиделся. Каслри знал, что Якову сейчас очень тяжело.

– Что я хочу от министров, если моя семья меня предала? – произнес король, остывая. – Все. Никого не осталось.

Каслри опустил голову. Он не стал указывать королю на его ошибку, на то, что он несправедлив. Не стал демонстрировать обиду. Яков понял это сам.

– Прости меня, Руперт, – тихо произнес он. Немного помолчал. Каслри не решился прервать это молчание. Наконец Яков поднял глаза: – Скажи, Руперт, могу я что-нибудь сделать для тебя? – спросил он так же тихо, но гораздо спокойнее. – Пока я еще король.

– Можете, – кивнул Руперт.

– Что? Все, что в моих силах…

– Это вполне в ваших силах, Ваше Величество, – еще раз поклонился Каслри, выпрямился и произнес: – Останьтесь в живых. Это мое единственное желание.

Король прикрыл усталые глаза:

– И все? И ничего для себя?

– У меня все есть, – Каслри пожал плечами, – вы знаете, я никогда не стремился к власти. Все, чего я хотел – охотиться на лис. Мне жаль, что я не смог спасти ваш трон. Но я хочу уйти не опозоренным. Я хочу спасти вашу жизнь.

– Бегство? – спросил Яков.

– Бегство, – кивнул Каслри.

– Но куда? Ты уже все продумал?

– В Кент. А оттуда морем во Францию. Луи не выдаст вас.

– Да, Луи не выдаст. Но до Кента еще нужно добраться, а все мои кареты с гербом…

– Вы поедете в моем экипаже, – сказал виконт. Он и в самом деле все продумал. – А я – в вашем. В другую сторону.

Король пристально посмотрел на Руперта.

– Ты идешь на верную смерть.

Каслри пожал плечами:

– Ради короля… Разве я первый?

На этот раз король молчал гораздо дольше.

– Если мы оба останемся в живых… – он не договорил. Но в этом не было необходимости. Каслри знал и так, что Яков никогда этого не забудет. Король просто не умел забывать такие услуги или отвечать на них черной неблагодарностью.

– Удачи вам, Ваше Величество. И – поторопитесь, – сказал он.

– Удачи нам обоим, Руперт. Да не оставит нас дева Мария.

Море шумело где-то там, вдали, за горизонтом. Сюда его гул долетал лишь иногда, когда его приносил ветер. А прямо у берега стальные воды были скованы толстой кромкой льда. Белый снег лежал на крышах ветхих домишек и сараев, на плетнях, на голых ветках деревьев, на перевернутых лодках. Давно уже рыбаки не выходили в море. Сейчас они сидели у очагов, глядя на огонь, курили или жевали табак и грубыми, но сильными и умелыми пальцами гнули крючки, готовили снасть на следующее лето, чинили паруса.

В рыбацкой деревушке на побережье, где некогда жил «мастер Джерри», Джованну отлично помнили и вместе с «мужем» приняли как родных. Оба они не привыкли быть нахлебниками и не боялись никакой работы. Так что «князь да Манчина» сразу присоединился к мужчинам и целыми днями пилил, строгал, смолил: его руки на диво ловко обращались с грубоватым инструментом, почти так же, как и со шпагой. Жители деревни признали его своим: что рыбак, что моряк – так же зависит от непредсказуемой стихии, так же рискует жизнью и так же порой не может свести концы с концами.

Джованна охотно помогала хозяйке. Дни ее были наполнены заботами, которых в деревне всегда хватает. А ночи – любовью. Вспыхнув вдруг, это чувство затопило ее, как море, всегда пугавшее итальянку, и оказалось таким же необоримым. Вглядываясь в серую пелену на горизонте, Джованна размышляла о том, как она была бы счастлива, если бы не привкус запрета, не долг перед отцами-наставниками. Вот Ухо почему-то ни гнев владык дворца Джезо, ни адские сковородки не пугали ничуть. Он был весел и спокоен, а нежность его напоминала сразу и огромный океан и мягкое, пушистое одеяло. Это было странно.

Здесь, в местечке Сент-Себастьен, они пережидали смуту и готовились встретить отца Витторио. «Черный епископ» должен был прибыть почти месяц назад. Но на морских путях, как и на суше, было неспокойно, поэтому Ухо и Джованна ждали терпеливо. Они знали, что солдату ордена может помешать только смерть, а раз так – отец Витторио прибудет.

Джованна ходила к соседке за углями, и сейчас возвращалась, прикрыв куском парусины горячее ведерко. Она уже подошла к дверям, когда сквозь неплотно прикрытый ставень услышала голоса. Мэтр был не один. В этом не было бы ничего удивительного, Ухо не изображал здесь затворника, зайти мог кто угодно из соседей… но голоса звучали на родном для нее языке, итальянском! И второй голос не был голосом отца Витторио, тут Джованна ошибиться не могла. Невольно замедлив шаг и даже задержав дыхание, она прислушалась.