Владимир Яценко - Бог одержимых

Ещё был тот, добряк на лавочке, который чела пожалел. Оборачиваюсь. Да. Так и есть. Вот он, "третий". Уже мою швабру подобрал, дурачок. Ну, зачем она тебе? Что ты с ней будешь делать?

Почему они все такие тупые? Мутаны-мутуалы... Будто мозги человеческие пополам делятся. А если тело и до этого умом не блистало, то после соития, и вовсе какие-то балбесы получаются. Уроды горбатые!

О! Замахнулся. Ну-ну... давай-давай...

Может, ещё шаг сделаешь?

Вот дурак! Шагнул-таки вперёд! Ну, не мать его?! Зачем ему этот шаг был нужен, спроси, - не ответит. Чтоб, значит, ближе ко мне. Чтоб, значит, наверняка... Бедняга! Лучше бы ты на своей лавочке оставался... и меня жалел.

Ухожу влево, и правой ногой бью его сбоку в колено.

Роняет швабру. Упал... кричит! За ногу держится. Вот психи, ну? Нога сломана? Через час срастётся! Червь всё сделает: починит и утешит.

Дверь распахивается: ну, ясно! Конвой вопли этих уродцев услышал.

Поднимаю руки и бухаюсь на колени.

- Они первые! Они у меня ведёрко забрали... и швабру.

Но эти тоже неулыбчивые, и шуток не понимают. Бах! Ботинком в грудь! Это не по спортивному... зачем же тебе дубинка, мутан-конвой? Зачем же обувью-то? Тяжёлой армейской обувью. Баня всё-таки... мог бы и в шлёпки переобуться.

Ба-бах... теперь в бок. Да что же это? Я же не мутуал-лимаксоид! У меня теперь рёбра месяц гнить будут!

А может, подняться и конвой, заодно, отметелить? Когда ещё такой случай представится?

3

Бытие. Гл. 3. Ст. 4:

"И сказал слизень жене:

нет, не умрёте"...

Тестацелл не обманывал.

Имелось ввиду:

"немедленно не умрёте"...

Белые стены. Металлические шкафы. Стеклянные полки. Всё блестящее, звеняще-позвякивающее, стерильное. Запахи хлорки, йода, пенициллина. Сестричка в белом, отутюженном халате. Белые сапожки - х/б пополам с брезентом на резиновой подошве. Волосы убраны под шапочку, чистенькое личико, гладкая шея, заметная грудь, талия и всё такое. Халат не короткий, не длинный... эх! Лучше бы короткий. Всё вместе - процедурная, и персонал при исполнении.

Свет неприятно моргает. Я зачем-то считаю периоды: один, четыре длинных, восемь коротких... потом быстро сбиваюсь: лампочка моргает часто-густо... и успокаивается.

Опять светло и спокойно.

Сестричка короткими очередями терзает клаву, вглядываясь в письмена на экране. Несколько раз отвлекается, что-то уточняет у старшего конвоя. Тот тихо отвечает. И вдруг, я будто просыпаюсь. А ведь я её знаю! Ха! Да это же Маринка! Точно!

- Что это у вас со светом? - спрашиваю.

Что-то же надо сказать? - после пяти лет разлуки.

- А что такое? - неприветливо снисходит медсестра до встречного вопроса.

Она на меня не смотрит. Подумаешь, в лазарет после драки штрафника привели. Ссадины-царапины, ушибы-гематомы. Вот если бы нос сломали, или рассечение - другое дело. Это рапорт, врач, объяснительные... швы и скобы-фиксаторы.

А так... освидетельствовать, что вывихов-переломов нет, и обратно в камеру, до полного психического соответствия современным представлениям армии о своих нуждах.

Это мутанам ничего не делается. Регенерируют, заразы, в момент. Ну, да: с червяками жить, червяками быть. Червяка хоть пополам порви, ему плевать. А половинки ещё и поспорят, кто из них главный.

- Моргает, - миролюбиво поясняю свой вопрос.

Конвой напрягается. Хорошо, всё-таки, что я бойцов не тронул. Значит, - в камеру, а не в карцер. В карцере прохладней будет. И топчана нет. А конвой доволен. Конвой счастлив. Это же сколько им теперь уважения от космачей! Три звездолётчика с одним человеком не смогли справиться, а охранники вдвоём чела "на раз" скрутили. Да ещё вломили, чтоб не дёргался. О месте своём помнил, что на лестнице эволюции. Впрочем, если по-честному, не шибко-то они и старались. А если бы не "врезали", то космачи бы жалобу настучали. Потом объясняйся...

А что душевая не вымыта, так подконвойный отказался. За что известное наказание: изъятие туалетной бумаги на неделю, и отсутствие в камере воды на такой же срок. И не нужно улыбаться! За неделю такое раздражение в соответствующем месте, что уж лучше двадцать лет расстрела.

- Что-то мне подсказывает, товарищ лейтенант, что у вас на этой неделе день рождения.

Она с удивлением смотрит на меня. Глаза в пол-мира. Когда-то я в этих глазах заблудился. Почти год выход искал.

- А ещё мне кажется, что вас зовут Марина...

Вроде, узнаёт. В шоке. Конвой - в шоке. Все в шоке. А я счастлив:

- ... Что значит море, и шорох волной потревоженной гальки.