Владимир Яценко - Бог одержимых

Ударом ноги мутан выбивает ведро из рук. Пластмасса глухо постукивает по полу, щедро орошая водой мёртвый кафель. Вот псих!

- Я к тебе обращаюсь, расист! - рычит лимаксоид.

Я перевожу взгляд ему за спину: второй мутан, такой же неулыбчивый и злой, подтягивается ближе. Третий всё ещё на лавке. Глаза лоснятся разумом, а рожи - здоровьем. Мясом заросли по самые брови. И ни капли жира! Каждый из них на голову выше меня. И раза в два шире. Здоровенные такие шайбы. Мосластые... и симпатичные. Правильные черты лица, ухоженная кожа. Мутуалы-лимаксоиды, чтоб им пусто было. Рифленый пресс, бицепсы-трицепсы, грудь, что моя голова. И сразу понятно: неприятности на работе. Ничто другое так не выводит мутана из себя. И ничто так не греет ему душу, как возможность ущемить штрафника, который предпочёл дисбат симбиозу.

Впрочем, к этому и сводится главный вопрос текущего столетия: а есть ли у мутуала душа?

Я смотрю на залитый водой пол. Перспектива уборки методом свободного разлива не радует: времени займёт больше. О собственной помывке можно забыть.

Ещё один удар, и я лишаюсь швабры. Хорошая такая палка. Крепкая. Если бы они сразу втроём на меня кинулись, очень бы пригодилась...

И вдруг чувствую, как просыпается злость. Я в ужасе - запас моего юмора и снисходительного отношения к суперменам неожиданно иссякает. Адреналин привычно бодрит кожу: жар, озноб, пунцовые щёки...

Делаю последнюю попытку уладить вопрос миром:

- Пока моетесь, я эту часть уберу, - в глотке уже сухо. Язык наждаком царапает нёбо. - А ваши кабинки после, как закончите...

- Оставь чела, Борис, - немедленно вклинивается третий. Видать очень ему не хочется со своей лавки подниматься. - Ему и без нас от себя тошно.

- С чего это "оставить"? - брызжет слюной Борис, вот-вот аспаргином изойдёт: "беречь глаза и открытые участки кожи". - Мы вкалывать будем, а расист на губе компоты рубать?

- Можем поменяться, - предлагаю от чистого сердца. - Для начала, я - в душ, а ты тут прибери.

Да. Шутки для них, что красная тряпка для крупно рогатого... Я вижу, как он отводит в замахе правую руку, разворачивает корпус, вес тела вот-вот сольётся в левую ногу. Мышцы напряжены, глаза выпучены. Хоть скульптуру ваяй! Метатель молота хренов. Мутуалы! И здоровья, вроде бы, до фига. И умишко червяк стимулирует. Но если два недоумка сливаются в одно целое, всё равно получится недоумок. Такой себе крепенький и очень симпатичный недоумок.

Рука Бориса выпрямляется в ударе, а я правым плечом вперёд разворачиваюсь навстречу его движению. Весьма перспективное положение. Правым локтём можно перебить горло... а можно бросить через бедро. Вот только убивать не хочется, а для бросков противник тяжеловат. Поэтому я ограничиваюсь перехватом его запястья левой рукой, а правой толкаю в бок мимо себя в направлении несостоявшегося удара.

Да. Весело! Пытаясь сохранить равновесие, мутан делает широкий шаг, потом второй... э-э, нет. Строевая - это для пыльного плаца, а здесь - баня. Я подбиваю ему ногу, и колосс, нелепо взмахнув руками, рушится на мокрый пол.

Прорыв в будущее! Сегодняшнее завтра биореволюции космического человека!

Его бугристая, перевитая жгутами мышц спина открыта. Шишка между лопатками, под которой прячется червь, уродует совершенство человеческого тела. Одним ударом я могу сломать ему позвоночник. Но для червя это хлопоты дня на два, не больше. Возможно, именно поэтому я лишь мягко пинаю противника в зад.

И вот: "венец" эволюции, гордость цивилизации, - человек космический на пороге прорыва к звёздам, унизительно растянувшись на кафеле душевой, скользит на пузе по мокрому полу. Его полотенце отлетает в сторону. Он унижен. Обнажён. Оскорблён. Что-то кричит. Интересно глянуть, как он треснется башкой об стенку. Но некогда.

Чем бы ни занимались его приятели, самое разумное сейчас - присесть. Что и делаю: присаживаюсь. И не напрасно... ох, не напрасно я так глубоко втягиваю голову в плечи! Вот он, - летит! А ещё говорят: рождённый ползать, летать не может... Приятель Бориса не придумал ничего лучше, как с разгону попытаться ударить меня двумя руками в спину. Не встретив опоры, проносится надо мной. Я тоже не сплю: немедленно приподнимаюсь, домкратом выталкивая его к верху, чтобы, значит, выше летел. Считай, пришёл его звёздный час!

В этом-то и суть: человек без опоры, без корней своих, - не человек, а мутуал. Но если бы Господь хотел, чтобы мы кого-то на себе возили, то приделал бы нам узду и шпоры...

"Второй" успевает сделать в воздухе только половину оборота, и со всей дури, без всяких там легкомысленных группировок и перекатов, бьётся мягкими тканями о кафель пола. Скользит к "первому". Борис уже приподнялся, но опять падает, сбитый с ног товарищем.