Владимир Яценко - Бог одержимых

- А-ах ты... крысёныш! - сказал я. - Ты что, гад, делаешь?

Он что-то ответил, но мне уже было не до него. Две тысячи тонн палладиевой руды - это год работы нескольких космических станций. Это зарплата трёх сотен человек, их воздух и пища. Это, в конце концов, моя работа, - взяв баржу на буксир, я принял на себя ответственность за сохранность груза.

Я ещё раз проверил сигналы датчиков. Всё верно - сцепки не было. Тогда я вышел на аварийную частоту: тревожный сигнал осиротевшей баржи прослушивался чётко. Компьютер уже отметил у себя в памяти её стартовые координаты и теперь, по моей команде, занимался расчётами элементов её новой орбиты. К сожалению, первые приближения не были обнадёживающими: через двое суток баржа вернётся в плоскость эклиптики и войдёт в метеоритный пояс. И тогда...

Я был в бешенстве:

- И в чём тут героизм, милейший? - человек на экране всё ещё хмурился, а я очень надеялся, что в моём голосе было достаточно яду, чтобы он умер. Вот так - на расстоянии. - Ты расстрелял мой буксир, а я тебя даже протаранить не могу...

- Вы не подчинились приказу следовать за мной, - невозмутимо ответил незнакомец.

- Я физически не могу выполнить такой приказ, - прохрипел я. От злости перехватило дыхание. - В моих баках нет ни капли топлива. Может, заглянешь ко мне? Лично, так сказать. Потолкуем? Без этих "пиф-паф"...

- Как же вы собирались тормозить в пункте назначения?

- На подходе меня встречают буксиры порта разгрузки. Они принимают баржу, а меня заправляют, и я лечу за следующим грузом. А как теперь быть, я пока не знаю. Может, подскажешь? В личной беседе...

- То есть вы терпите бедствие?

- Нет, я испытываю счастье! - закричал я.

Вообще-то я не считаю себя скандалистом. Для склоки нужен темперамент, амбиции и, возможно, что-то ещё... но все эти качества не позволили бы мне стать пилотом буксира.

Моя работа - это долгие месяцы полного одиночества. Тихая меланхолия, занятия йогой, борьба с обучающими программами, наблюдение за звёздами, научные и популярные статьи по понятным и близким мне темам. Это тёплые встречи с родителями, которым всегда рад; с приятелями, которым никогда не смогу надоесть. Это легкомыслие женщин, которые точно знают, что встреча со мной никак не изменит их жизнь...

Но, господи Боже мой, как же мне хотелось вцепиться в горло этому мерзавцу!

- Подтвердите, что терпите бедствие! - настаивал незнакомец.

- Что тебе нужно? - зло спросил я. - Ты уже всё сделал. Лучше бы ты в меня попал...

- У вас на борту заложник-военнопленный. Я не мог стрелять в отсеки жизнеобеспечения...

- Ты сумасшедший! - уверенно заявил я. - Тебе лечиться надо, придурок! Какой военнопленный? Уже сто лет никто не воюет. А вас, бездельников-солдафонов...

- Не грубите должностному лицу, капитан Коган, - перебил он. - Не осложняйте своего положения. С борта вашего судна поступил сигнал о бесчеловечном отношении экипажа к военнопленному. Слушайте сами...

Он чуть сдвинул плечами, что-то переключил у себя на пульте, и я услышал знакомое чередование свиста и хрипа.

- Сигнал немного искажён, - извинился незнакомец. - Но в целом смысл ясен, не так ли?

- Ясен? И на основании этого шума ты стрелял в меня?

- Это не шум, - он покачал головой. - И прошу впредь обращаться ко мне, как к старшему надзора.

- Да мне плевать на твои просьбы и звания!.. - и тут я что-то заподозрил. - Стоп. Ещё раз прокрутите запись, пожалуйста.

Потом я включил громкую связь:

- Иван Лукич, - нежно позвал я. - Будьте добры в пилотскую...

- Нас на буксире двое, - сказал я Старшему. - Своими датчиками вы можете убедиться в правдивости моих слов?

- Да, - подтвердил Старший. - Вас на судне двое

Дверь отъехала в сторону, и в рубку втянулся Лукич, как всегда выбритый и отутюженный.

- А вот и ваш военнопленный, - ласково сказал я Старшему. - Заходи, Лукич, за тобой пришли...

Старший надзора немедленно защёлкал и засвистел. Лукич заинтересованно посмотрел на него.

- Вы посылали сигнал с просьбой о помощи? - минуту спустя расстроено спросил Старший уже по-русски.

- Нет, а кто вы?

- Меня зовут... - он задумался. - Меня зовут Шахтияр...

- Шакти! - почти закричал Лукич. - Шакти, ты пришёл за мной?

Мне стало интересно, как он в условиях невесомости бухнется на колени перед своим богом. Но, оказывается, всё было продумано: обвив ногами поручень, Лукич делал сложные пассы руками. Мы с Шахтияром молча наблюдали. Первым не выдержал Старший:

- И что это значит?

Лукич проигнорировал его вопрос. Наверное, эзотерия его учения не предусматривала прямого диалога с богом. Поэтому отвечать пришлось мне: