Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

А это что?

Азамат не поверил. Такое просто не случается. Это же…

– Друг… – рука легла на загривок коту. – Веди остальных.

Теплая голова ткнулась в ладонь. Мгновение, и серого огромного комка как не бывало. Прирожденный диверсант, что и говорить.

Деваться некуда. Черно-серые низкие налитые мешки над головой трещали прорехами. Зима не желала заснуть хотя бы ненадолго. Острые сухие зерна уже покалывали открытое лицо. Еще чуть, и начнет валить, только успевай смахивать, пока не засыпало по уши.

Тачанку с Костылем девчонки закатили уже под совершенно родной-привычный вой вьюги. Настоящей, мать ее, вьюги. С ветром и обжигающе-бритвенно-осколочными снежинками.

– Тут кто-то есть, – Уколова поправила СКС, щелкнула предохранителем. – Пахнет.

Азамат кивнул. Если нет часовых, то, может быть, все же такие же путники, либо хозяин, очень уверенный в самом себе. Или в самой. То не суть. Есть плюс. Нет в округе опасных мутантов, не считая Саблезуба. Какой идиот станет тушить мясо, если рядом шарахаются голодные и очень даже зубастые монстроуроды? А если смотреть на транспорт, то…

Осталось только понять – кто ж у них тут такой храбрый. Или совсем дебил. В принципе, одно не исключало другого, как говорил опыт Азамата.

Кот вырос из тени, сел, смешно стряхнув снег с башки и усов. Муркнул, настороженно и недоверчиво. Плохо.

Костыль, ругаясь, выбрался, оперся о все ж таки сделанный типа костыль. У старого в амбаре за домишкой нашлись деревяшки и старая тряпка – обмотать. Двигался сивый странно, но ловко. А самый кончик заточил, серьезно так, соорудив почти копье. Учитывая тачанку и усилия Уколовой с Азаматом, измочалиться тот должен был не скоро.

Старлей осталась страховать. Азамат, стараясь не шуметь, двинулся к освещенному окну.

«Буханку», поставленную на лыжи и гусеницы, он игнорировал. Такое просто само собой не случается. Если б не синее полыхание за спиной – стоило валить. Такие аппараты просто так не катаются. С хозяевами роскоши, уверенно возвышающейся у здания, не справиться одному башкиру, двум полукалекам и девчонке со странно спящим пси-талантом. Ну, и коту, да. Черт… попробовать пройти мимо, к следующему зданию? Договориться? Человек с оторвавшейся подошвой здесь, это точно. Хотя, и такое возможно, не особо живой. А если и теплый, то, скорее всего, из-за углей, на которых поджаривается. Или это все паранойя, а «буханкой» управляет кто-то хороший. Дед Мороз, например.

Азамат махнул своим, вжал одним движением в грязь. Замрите, не отсвечивайте, авось и обойдется.

Тихо, еще тише. Оглянулся… хорошо, свои стоят в непроглядной тьме под оставшейся стеной. Почти незаметно. Если взглянуть из остатков строеньица, можно сразу и не заприметить. Прямо на руку. Так, шаг за шагом, осторожно, и…

Азамат замер, понимая ошибку, сделанную там, на спуске. Никакой он не параноик, и все с башкой в порядке. Света в зданьице едва хватало рассмотреть, что да как, но ему достало. Хорошо, не ел ничего.

Ветер, несущий убийственный холод, выл через прорехи стен и щели щитов, закрывающих окна. Кроме одного, глядя куда ему все стало ясно. Все просто… надо уносить ноги.

Мохнатое и почти невесомое махнуло к нему из окна. Азамат успел вроде бы отмахнуться, сбросить горячее и склизко-подвижное под тонковолосой шубой… Запястье обожгло плавящимися гвоздями, еще раз, еще…

Ночь взорвалась разлетевшимися углями огромного костра, вспыхнувшего в голове. Глаза, раскалившись, хрустко лопнули, зазвенело осколками, зашипела вскипевшая кровь.

Падать оказалось не больно. Ведь он уже был мёртв.

Любое утро неповторимо. И прекрасно в самом себе. Даже страшное, просто сразу этого никогда не понять.

Открывая глаза под будильник, дверной звонок или орущий телефон, ты еще не знаешь… Ничего не знаешь, но поймешь это не скоро.

Иногда это почтальон с телеграммой… Такое утро не вычеркнешь из памяти. Оно сидит гвоздем в твоей голове, хотя прошло двадцать два года. И ты живешь без отца куда больше, чем с ним. Только два с лишним десятка лет один черт не вычеркнут из памяти усов, сигарет, масла с соляркой и волос на голове после ванны, торчавших одуванчиком.

Утро всегда разное.

Оно смотрит персиково-алым узким взглядом восхода из-за синей кубанской ранней дымки. Под задницей – наполовину крашенная сталь пожарной лестницы, твоя «Прима» горька и колет легкие, но мир прекрасен до скорой «ротаподъем», и ты в нем один, наслаждаясь совершенством рассветной красоты.