Илья Бердников - Проходимец по контракту

Он спустился с гусеницы транспорта, постоял, словно приходя в себя.

— Туда лучше не заглядывайте, — сказал он нам через несколько секунд. — Там ехало человек двадцать. Все «потекли» и смешались в одну массу с торчащими конечностями и деформировавшимися черепами. Жуткое зрелище, на психику здорово давит. Я даже не представляю, кто такое оружие мог использовать и на каких технологических или физических принципах оно основано и работает…

— Я знаю, — вдруг отозвался Данилыч, до этого момента молчавший. — Это работа Инспектора . И, кажется, на этот раз он пытался не допустить выхода из города всей этой военной оравы. А тебе, Нэко, должна быть эта картина знакома, ведь на Шебеке происходило примерно то же, когда власти пытались начать военную экспансию в другие миры и Инспектор явился закрывать Переходы. Правда, это давненько происходило…

— Я не обладаю такой информацией, — сухо сказал Нэко. — Если что-то знаешь, то просвети нас, пожалуйста.

— Да я тоже не много знаю, — ответил Данилыч. — Меня Чаушев предупредил, что мы можем на подобные вещи натолкнуться, но и он мало чего об этом знает. Вы давайте, ребята, обследуйте дальше, ищите путь, а я попытаюсь к этому перекрестку задним ходом подойти: вдруг развернуться получится, чтобы обратно нормально выехать?

Через пару минут с той стороны, откуда мы пришли, раздался шум и треск дробящегося под колесами мусора. Не по себе становилось при осознании того, что с таким резким шумом мы двигались через напряженную тишину города. Я хотел было сказать через радиосвязь Данилычу, чтобы он меньше шумел (интересно, как бы он это умудрился сделать?), и наверняка получил бы в ответ несколько многоэтажных выражений, но заметил еще более необычные силуэты в скопище машин и полностью переключил на них внимание.

Среди металла боевой техники разительно выдавались матовые поверхности странных существ, когда-то живых, но сейчас, по всей видимости, мертвых. Две пары уродливых то ли крабов, то ли других покрытых суставчатой броней рако- или паукообразных. Шипастые удлиненные тела размером со средний легковой автомобиль, скрюченные в агонии многометровые суставчатые конечности… Переливающиеся, несмотря на матовость поверхности, зелено-желто-голубоватыми красками хитиновые пластины панцирей…

— Во уроды, — потрясенно прошептал Санек, не решаясь приблизиться к кажущимся целыми чудовищам. — Это уже не механизмы! А?

Нэко неторопливо обошел одного «ракопаука», склонился к представлявшей собой мешанину жвал, челюстей и фиолетовых фасеточных глаз голове.

— Это как раз то биологическое оружие, о котором я вам говорил. Такие твари много беды в бою могут противнику наделать, если учитывать скорость их передвижения.

— Такое впечатление, — сказал я, заметив, что мой голос звучит как-то глуховато, — что они до сих пор живые.

— Обман зрения, — спокойно ответил Нэко. — Просто их панцирь переливается на свету, вот и кажется. Маня твоя ведь спокойная…

— Но и близко к ним не подходит, — заметил Санек. — Кто знает, может, у них внутри какие-то яйца или споры до сих пор живые и только и ждут, чтобы кто-то подошел ближе… А потом как прыгнут в лицо, и готово: ты носитель созревающей в тебе твари!

— Ты ужастиков фантастических пересмотрел, видно, — буркнул я, но внутри себя согласился с Саньком: близко подходить к тварям не хотелось, даже если бы они были трижды дохлые.

Мы прошли еще пару сотен метров среди деформированной техники и уперлись в очередной завал. Но на этот раз его можно было обойти через здоровенный пролом в стене ближайшего к завалу небоскреба, что мы и сделали, включив все имеющиеся сканеры шлемов и осторожно заглядывая за каждый угол, готовые открыть огонь при малейших признаках опасности. Я нарадоваться не мог тому, что со мной рядом была Маня, предупредившая бы меня при появлении какой-либо угрозы. Впрочем, гивера тоже явно чувствовала себя не в своей тарелке и последние несколько минут больше держалась рядом, иногда ловя мой взгляд.

«Зачем мы туда идем? Для чего мы здесь?» — словно спрашивали меня ее большие выразительные глаза, и я, не удержавшись, погладил Манин загривок, словно обещая, что скоро мы покинем это негостеприимное место.

Страшного, к слову, в этом месте действительно ничего не было: голые стены, остатки рухнувших лестничных пролетов, какие-то пучки кабелей, свисающие кое-где из пробоин в стенах и потолке. И никаких вещей, которые могли бы указывать, что здесь жили люди. Создавалось такое впечатление, что какие-то уборщики подчистую выбрали из мусорных куч нижнего этажа все признаки человека. Впрочем, нет, не все: Маня сосредоточенно нюхала какую-то пластиковую обертку ядовито-красного цвета, с изображением нездорово желтокожего ребенка.