Дмитрий Абеляшев - Пастырь Вселенной

— Думаю, я справлюсь, — отозвался Володя, упругим движением скинув с себя Лею и накрывая собой ее тело, постройневшее от перелетов, зато с призывно набухшей от анданорской весны грудью.

Когда объятия, поцелуи и ласки завершились единой страстной конвульсией влившихся в друг друга тел, снег за окном был уже чуть желтоватым, но скорее белым, как на Земле. Это значит, что начался день. Володя никогда не думал, что снег может быть таким красивым, как здесь. Небо сделалось привычно голубым, тоже как на Земле. Лея с Володей разгружали стридор и наткнулись на телефон, который Зубцов передал Владимиру.

— Будем звонить? — спросил Володя.

— Знаешь, я что-то опасаюсь, — отозвалась Лея. — Во-первых, мне показалось, что это он тебе на уши вешал про какие-то там эти «синхронные межзвездные передатчики…». Ты видел, что мы на несколько столетий обгоняем вас в смысле прогресса. А даже у нас для связи между звездами со сверхсветовой скоростью приходится использовать посыльных, которые на борту своих космолетов несут послание. Лет двадцать назад вместо них стали отправлять беспилотные корабли. Но чтобы такая маленькая фиговинка была на такое способна — не думаю. Боюсь, что она просто взорвется и снесет тебе полчерепа. Вот на такое партизаны — и особенно этот твой полковник — очень даже способны. А то и ядерный взрыв будет или еще что-нибудь мерзопакостное. Давай-ка лучше выкинем эту штуку подальше и забудем про нее.

— Но там моя мама… — задумчиво отозвался Володя, с которым Лея ранее не делилась своими опасениями. Владимир думал, к примеру, что межзвездная связь, так живо описанная полковником, существует на самом деле.

— Если что, скажешь, что ты ему звонил и не дозвонился. Или что телефон у нас отобрали при обыске. Что его сжевал возбужденный самец скримлика, приняв за самку. Да мало ли что?

— Наверное, ты права, — сказал Володя, отдавая Лее телефон.

— Спасибо, милый, — улыбнулась девушка. — Сегодня мы его с тобой отнесем на пустырь, от греха подальше, и там бросим в снег. Не думаю, чтоб там была атомная бомба, но дома хранить подарки от партизан, я думаю, небезопасно.

Володя с Леей, перекусив на скорую руку, но весьма изысканными блюдами, которые — благодарение небесам — на Анданоре в богатых семьях было принято хранить в морозильных комнатах в количестве, достаточном для нескольких лет осады, встали на белые, полметра в диаметре, диски, имевшие уникальное свойство перемещаться над поверхностью снегов на высоте нескольких сантиметров со скоростью доброго велосипеда, и Лея, запрограммировав Володин снеголет на следование в двух метрах от своего, стартовала, сперва осторожно и бережно, то и дело оглядываясь на Володю, а потом пустив анданорские сани вскачь. Владимир благодарил Бога за то, что в юности какое-то время занимался серфингом; хотя удивительные диски более напоминали скейтборд, навык пришелся ему теперь как нельзя кстати. Убедившись, что Володя держится молодцом, Лея уменьшила интервал до полуметра и сказала одобрительно:

— Здорово! Словно всю жизнь на нем ездил. Ты у меня вообще — что надо.

Серые анданорские дома остались позади. Похоже, тут вообще было не принято возводить постройки иных цветов. Наконец, Лея лихо заехала на вершину холма — умный диск при этом, к облегчению тревожно ожидавшего Володи, не последовал плоскостью кривизны склона, оставаясь в горизонтальном положении.

— Вот здесь, — сказала Лея, — пять ваших километров до ближайшего жилья. Оставим его тут, а когда почва оттает, вернемся сюда и закопаем его на всякий случай. Идет?

— Хорошо, — сказал Володя.

И Лея, присев на корточки на своем снеголете, выкопала небольшую ямку в рыхлом снегу и, аккуратно положив в нее устройство связи, запорошила его сверху, чтобы никто случайно не наткнулся на подозрительный предмет.

Володя спустя каких-нибудь две недели будет жестоко терзаться, вспоминая этот роковой момент, переживая его вновь и вновь, будто прошлое возможно изменить, если, в сотый раз мысленно вернувшись к событию, в тысячный раз представить, что вел себя каким-нибудь иным образом, чем на самом деле. Увы, сегодня, когда настоящее еще давало им шанс все исправить, молодые люди с чувством выполненного долга вернулись к себе домой, где их ждали самые изысканные блюда и изумительная постель с регулируемой жесткостью.

Неделя пролетела в сладостной круговерти восторга. Лея и Владимир были на самом гребне счастья — их сердца пели в унисон радостно обновлявшейся природе. Лучи солнца сделались действительно по-летнему жаркими, так что Лея, выходя на улицу, уже закрывала свою очаровательную головку прелестной шляпкой анданорского покроя, совершенно асимметричной и более всего напоминавшей помесь между треуголкой Бонапарта и крылом бабочки.