Алексей Фомичев - Пусть бог не вмешивается

Кроме воинов, в обозе было восемь возничих, повар и несколько служанок Даны. Баронесса расположилась в большой крытой повозке с высокими бортами. Я ехал в последней телеге, где хранились запасы вяленого и копченого мяса и приправ. Такое соседство положительно сказывалось на моем аппетите, и вскоре содержимое повозки начало убывать более скорыми темпами. Мой походный скарб был спрятан во втором дне телеги.

Развлечений в дороге никаких, только волчонок вносил разнообразие и развевал скуку. За прошедшие месяцы он сильно подрос. Неугомонный зверь носился вдоль обоза, пугая мелких лесных зверьков, и пытался добраться до съестных припасов.

Дана то и дело окликала его и по всему обозу разносился ее звонкий голосок: «Спартак! Спартак, вернись немедленно! Куда ты убежал, непослушное создание!»

С ним мы поладили, и волчонок часто прибегал в конец обоза. Знал, что его всегда ждет кусочек вкусного мяса. На пару поглощали запасы, и повар все время бурчал, что прокормить двух излишне прожорливых едоков ему не под силу.

Подходил к концу четвертый день поездки. Дигур постоянно хмурился, по ночам чаще обходил посты. Ждал нападения. В то, что поездка закончится благополучно, он, как и я, не верил.

Послеобеденная дрема накатывает медленно, исподволь и приятно туманит голову. Я улегся на мягкие шкуры, подложил под голову свернутое одеяло и закрыл глаза. Из сладких объятий дремы вырвал волчонок, который запрыгнул в повозку и настойчиво теребил лапой мою руку. Не глядя я сграбастал его за загривок и подтянул к себе.

– Нехорошо будить спящих, ясно?

Но Спартак ничего не хотел понимать, толкался, требуя чего-нибудь вкусного и прямо сейчас.

– Отстань, балбес. Я сплю, понял?

Я оттолкнул голову волчонка и повернулся на другой бок, но тот ухватил за куртку и потянул, рыча от удовольствия. Играть ему хотелось не меньше, чем есть.

– Ах так? – Я поднял его на вытянутой руке за загривок. – Выброшу, если будешь мешать.

– Спартак. Спарта-а-ак!

Голос Даны раздался близко, я едва успел выпустить волчонка и застегнуть пояс на брюках.

– Спартак… – За пологом мелькнула тень и в проеме возникла баронесса собственной персоной. – Ага! Вот ты где.

Она удивленно смотрела на относительно мирную идиллию. Неугомонный волчонок опять схватил куртку, решив добиться своего любым способом.

– Привет, Дана. Как видишь, этот непослушный зверь никак не хочет понять, что запас мяса скоро закончится благодаря его стараниям.

– Только его? – Она подозрительно прищурилась. – А повар жаловался, что не может прокормить двух зверей, причем большой и жре… ест во много раз больше.

– Клевета. – Я сел, оторвал Спартака от куртки и дал ему затрещину. Волчонок даже не сморщился, атакуя сапог. – Видишь, как он проголодался? Я бы так не смог. Питаться невкусной кожей вместо нежного мяса.

Дана рассмеялась, и ее лицо разом преобразилось: на щеках заиграли ямочки, тонкие брови изогнулись, алые губы разошлись в улыбке. Я залюбовался и спохватился немного позже, чем следовало.

Баронесса окатила меня вызывающим взглядом зеленых глаз, протянула руку к волчонку, но тот отвернулся, вынюхивая что-то в ворохе мешков. Видимо, решил добыть пищу сам. Я ухватил его и передал покрасневшей девчонке. Она чересчур легко краснела, и такой симптом мне решительно не нравился. Следовало быть осторожнее по части раздачи пламенных взглядов, иначе можно нарваться на неприятности иного рода.

Дана с трудом сдерживала непоседливого волчонка. Тот норовил вывернуться из крепких объятий, но силы были не равны, волчонок крутился и визжал, возмущенный подобным обращением.

– Тебе еще не надоела такая езда?

– Давно надоела. Но придется терпеть.

– Да, знаю. Но отец немного переборщил с охраной. Хватило бы и двух десятков.

– Может быть. Тут наперед не угадаешь. Ты слишком лакомый кусочек для охотников.

Я усмехнулся, получилось немного грубовато, но вполне честно. Дана смутилась, потом дерзко взглянула мне в глаза и с вызовом спросила:

– И для тебя тоже?

– А что я? Я не охочусь за молодыми красавицами. И твои земли мне ни к чему. Но за такую красоту и в самом деле можно бороться, пока не завладеешь.

Баронесса довольно склонила голову и подарила мне обольстительный взгляд.

– Тогда, может быть, ты сможешь вызволить меня из паутины скуки?

Она высунула кончик языка, подмигнула и ушла, унося с собой возмущенного до предела Спартака. А я остался сидеть, пригвожденный к месту ее словами. После таких разговоров невольно станешь торопить конец поездки. Заниматься сердечными делами, находясь под угрозой смерти, опасно…