Сурен Цормудян: Отражение во мгле

Вездеход медленно двигался среди руин на окраине города. Дальше будет Толмачево. Путь лежит на запад, к Уралу. Позади осталась война в подземелье. Сибирские снега и холода — впрочем, теперь во всем мире такие же. А еще разъяренные твари. Тела погибших людей. Хороших и плохих людей. И бредущий по реке караван воинов, трутней, рабов, принцев, которые бережно несли в своих лапах белые яйца и куколок. Только у одного гигантского богомола был кокон черного цвета. Один-единственный и гораздо больше других. Там покоилась новая королева…

Но покидавшие разрушенный город путники об этом не знали.

— Прощай, Новосибирск, — вздохнул Вадим. — Как бы ни было тяжко, ты все же приютил.

— Да, прощай, родной город, — вздохнул Ломака, обнимая жену за плечи.

Вход в радиоузел подземной базы Аркаим, задолго до страшной войны созданной людьми в недрах Уральских гор, был строго ограничен. Однако Марина позволяла себе иногда заглянуть туда, когда дежурил ее муж.

Новый дом уже перестал быть новым для них. Земля обернулась вокруг Солнца по меньшей мере раза два с тех пор, как здесь поселились молодая беременная женщина и ее супруг.

Сегодня он задерживался. Совсем недавно в подземелье появились четыре человека. Совет почему-то отнесся к этим нежданным гостям с особым вниманием. Их разместили в уютной комнате с радиодинамиком, из которого лилась спокойная музыка. Им дали новую одежду. Их вопросом занимались высшие сановники братства рейдеров. И Дьякон даже попросил напечь для них печенья к чаю, что Марина и сделала.

Она скользнула между различными аппаратами в угол, где находилось рабочее место Константина Ломаки.

— Ты чего так долго, Котик? — прошептала она, подойдя к креслу, в котором сидел с сосредоточенным видом муж и держал возле уха наушник.

Ломака устало улыбнулся.

— Да вот, начальство велело слушать, о чем разговаривают наши гости у себя в комнате.

— Зачем?

— Ну ты же знаешь, какие эти рейдеры недоверчивые.

— А скоро освободишься?

— Через часок, я думаю, — пожал плечами Костя.

— А я тебе печенья принесла, — улыбнулась Марина и выложила на стол перед мужем пахнущий свежей выпечкой сверток.

— Ухты!..

— Мне заказали для гостей дополнительный рацион, Ну, я и решила под это дело и своему милому угодить. — Она поцеловала Костю в щеку и двинулась к выходу.

— Посиди еще минутку, — протянул он в ее сторону руку.

— У маленькой кварцевание сейчас закончится. Пойду за ней. Потом ждем тебя дома. Люблю…

— И я…

Далеко не каждый богом забытый уголок, где сохранились еще выжившие, мог похвастать такой роскошью, как кварцевые лампы. Но Аркаим был местом особым, и дети, родившиеся здесь, имели шансы вырасти более здоровыми, чем где бы то ни было. В новом мире у большинства детей вообще не было шансов родиться. А если и рождались, то сразу сталкивались с острым дефицитом солнечного света, что очень часто приводило к серьезным патологиям. В Аркаиме детям устраивали кварцевание, повышая иммунитет.

По коридору летел знакомый топот ножек. Совсем недавно начала ходить, а уже так бегает! Марина приготовилась подхватить ее на руки, как это обычно делала в последние дни. Но вдруг из-за поворота появился человек, в которого девочка едва не врезалась.

Он хоть и был облачен в новый черный рейдерский мундир, рейдером не являлся. Этот человек вообще не из Аркаима. Один из четырех гостей, что появились здесь накануне.

— Оп-па! — воскликнул он, ловко подхватив ребенка и усадив у себя на руках. — Это что за прелестное создание у нас тут бегает, а?

Марина напряглась. Она уже знала имена гостей. Слухи в закрытом социуме распространяются невероятно быстро, это она помнила еще по новосибирскому метро.

Одного из четверки, а именно человека со сбегающими книзу черными усами, называют очень нехорошим словом…

— Отпустите, пожалуйста, ребенка, — тихо, но твердо сказала она.

Усатый удивленно на нее посмотрел. Подошел ближе.

— Ваша дочь? — спросил он спокойно.

— Да, — кивнула Светлая, чувствуя, что не может скрыть нервозность.

Усатый улыбнулся.

— Иди к маме, солнышко.

Марина прижала к себе дочь и сделала шаг назад.

— Отчего вы так боитесь, барышня? — с иронией спросил он.

— Я знаю, кто вы.

— И кто же я?

— Мне бы не хотелось произносить это при ребенке.

— Лудаеть! — воскликнула вдруг девочка, указывая на усатого пальцем и широко улыбаясь.

Он тихо засмеялся.