Макс Острогин - Здравствуй, брат, умри

Украл голову. А ко мне побоялся подойти! Еще бы! Я бы его и во сне почуял! Его вонючую вонь. И даже во сне я ему бы в пузо всадил из огнестрела! Чтобы мало не показалось!

— Вонючка! — крикнул я. — Вонючка!

Дальше я очень глупо поступил — стрельнул из огнестрела в небо, бестолковый поступок, совершенно бестолковый, только патрон растратил, только в ушах зазвенело. После выстрела посидел, подумал, успокоился хорошенько.

Надо выручать Волка. Волк меня много раз выручал. Жизнь мне спасал. Не бросать же мне его теперь… Эти дикие, они ведь что-нибудь паскудное организуют. Возьмут голову, насадят ее на кол и выставят рядом со своим поселением. И будут его голову объедать мухи и клевать вороны, так что через месяц на ней не останется совсем мяса, только кость. Череп.

Так рыжий решил мне отомстить. А может, и не отомстить даже, может, это они меня заманивают так. В свои чащобы. Знают ведь, что я не брошу Волка. Этот рыжий почуял, что одному ему со мной не справиться, и решил заманить меня к себе. Чтобы расправиться со мной с помощью своих диких дружков. Они уже попробовали — не получилось, но этот рыжий упертый, хочет довести дело до конца, точно я его дедушку заскорузлого прибил, бабушку его саблезубую…

Ну что ж, посмотрим.

Так или иначе, но голову надо добывать.

Я поглядел в небо.

В книжках часто пишут про разных богов. Или богов, не знаю, как точно произносится. Что они помогают. Или с неба спускаются и помогают, или просто помогают, без спускания. Стоит только по-хорошему их попросить. Хромой говорил, что все это ерунда, нет никаких богов. Никто ему в жизни ни разу не помогал. Да и при смерти ему никто не помог, не получилось у него со смертью. Я согласен с Хромым. Нет никаких богов. Есть только я, нечего в небо смотреть.

Вот куда этот рыжий зверь уволок голову? Не знаю. И никто мне не поможет. Вот на небе нарисовалась бы стрелка, куда идти, я бы и пошел…

Ничего не нарисовалось.

Делать нечего. Я поругался и стал искать следы. Рыжий хромал, значит, далеко уйти не мог, значит, рано или поздно его я найду. Времени у меня много, до зимы еще далеко, буду искать. Тот, кто не помнит добра, долго не живет. Волк мне много добра сделал, очень много. А у меня с жизнью и так одни загогулины получаются, новых мне не надо… Голову надо искать. Строго-настрого искать, кровь из носу брызнет — искать…

Я стал искать. Потратил на поиски почти полдня, смотрел по асфальту, следы выглядывал. Тут хорошо бы лупу взять и проверить по кругу. Но лупа последняя разбилась уже давно, а на глаза я не шибко острый, чернику надо есть…

Пришлось навязать на колени тряпок в два слоя, после я на эти самые колени опустился и ползал на них туда-сюда, выставив перед собой нос, как какая-нибудь гончая из книжек.

И нашел. Нашел, никуда от меня не денется этот гад, похититель голов. Он оказался хитрее, чем я сначала о нем думал. Ему бы к лесу идти, а он поступил по-другому — удирал от меня через город. Хитро. Хотя и понятно. Понятно — нога одна у него сейчас, наверное, распухла и разболелась, наступать сильно на нее он не может. Значит, приходится на другой скакать. А как будет он на другой скакать, так отпечатки по мягкой земле пойдут заметные, по ним даже слепой найдет, на ощупь. Поэтому он и решил идти по асфальту. Нет, если бы я не знал, что дикие такие дикие, сказал бы, что этот рыжий умный, собака, головой поворачивает.

Город оказался большой. Вообще-то, это был даже не город, а несколько городов, объединенных как бы в один, в длинный. Заканчивался один город, и тут же начинался другой. Рыжий шагал через них, я шагал за ним. На каждом перекрестке исправно на колени опускался, искал направление. Так что к вечеру ноги у меня болели уже, даже войлок не помогал.

Но и одноногому было не лучше, к вечеру он стал часто останавливаться, в одном месте даже упал — сухая трава рядом с дорогой оказалась смята. Ослабел. То ли от голода, то ли от кровопотери. Это плохо, что он слабел. Нет, мне его совершенно не жалко, ничуть, просто, если он ослабеет уже совсем, то может в злобном припадке что-нибудь с головой сделать. Например, зашвырнет ее куда подальше, тогда не найду вообще.

По обеим сторонам дороги закончились дома и начались краснокаменные заборы. Высокие.

Заборы тянулись с полкилометра, затем резко оборвались, и я вышел к мосту.

Обрушен. Причем обрушился явно недавно — слом на бетоне был свежим. В последнее время много чего-то всего стало рассыпаться. Хотя ничего необычного в этом нет, я читал, что раньше дома надолго не строили, считалось, что дольше пятидесяти лет ни один дом стоять не должен, после пятидесяти их должны были сносить и на их месте ставить новые. А все эти дома, и мосты, и другие строения, они стоят уже гораздо дольше, чем пятьдесят лет. Поэтому они потихоньку разрушаются. Разваливаются. Почему-то это происходит по ночам, спишь в каком-нибудь городе, и слышишь — повалилось.