Максим Далин - Равенство и братство

Кофеюшник этот я издавна люблю — уютно и никто не таращится. И девушка оказалась очень милой. Не красавицей: сейчас считаются красавицами эльфы с точёным профилем и длиннейшими отполированными ногами, а это совсем другой типаж. По мне — приятнее; меня нервируют слишком ослепительные девицы-нелюди, они опасные. Вампиры, к примеру, тоже такие.

А эта — другое дело. Прелестное круглое личико, удивительно подвижное. Выражения — как рябь на воде: не поймать, где кончается весёлая улыбка и начинается ехидная. Круглые глазищи, зелёные с просинью, носик-кнопка, веснушки… или это у неё не веснушки? Ну, неважно. Блондинка, совсем белёсая — целая копна бесцветных кудряшек. Сама — плотненькая, крепкая, пухлые ладошки… может, чуть-чуть и лягушачьи, из-за перепонок, но не так уж это и заметно. В общем, не худший случай.

Всё время улыбается. Они все очень милы с людьми; им хочется остаться в Городе до зарезу, а ведь гражданство, наверное, получить непросто. Особенно вот такой незамысловатой девчонке, явно без связей. Блузка, джинсики… сумочка с распродажи. Откуда-нибудь из дикого леса малютка. Непосредственная, как кувшинка.

— Ой, я так рада! — щебечет она. И голосок приятный. — Смешно, я ведь думала, что ты не придёшь, когда узнаешь.

— Была такая мысль, — сознаюсь я. — Никогда не общался с твоими сородичами. Даже к самому вашему названию… это… ну… типа, предубеждение. Говорят, они страшные… в смысле, отвратительные, а у тебя чудесная фотка в профиле. Когда ты сказала, что из Водного Дома, я-то сначала решил, что ты русалка. А потом мелькнула мысль, что фотка чужая. Но я решил проверить.

Она фыркает — то ли смеётся, то ли возмущена:

— О, выдумал — русалка! И что у меня с ней общего? Чтоб ты знал, человеческий парень встречается с русалкой один раз — на бережку, в Зелёную неделю! И — бульк! Из наших, из водных, русалки ближе всего к упырям — правда, здорово? А ты, признайся, думал о той шикарной зелёной фифе из рекламы? «Ах, курорт «Тихий берег»! Ах, незабываемое удовольствие!» — не удивлюсь, если они там потихоньку питаются гостями. Вымоченными.

Я сдерживаю смешок.

— А ты злюка.

Она хихикает:

— Я просто хорошо знаю Водный Дом. Горожане падки на диковинки, а потом на этом самом тихом бережку находят утоплый труп мёртвого человека, но никто особенно не удивляется. Люди-то любят выпить, далеко ли до беды? И всё, шито-крыто.

— А вы — ни-ни? — подначиваю я. — Безопасные?

— Так бы я и получила гражданство, будь я опасная, — снова фыркает она. — Я не русалка, охмурять не умею, мне за красивые глаза визу не дадут.

— А ты гражданка? — удивляюсь я. — Напрасно не указываешь в сетевом профиле. Я думал, ты связи заводишь, спонсора ищешь. Чтобы гражданство купить. Или рвёшься замуж за человека.

Она щурит свои аквамариновые очи:

— А я думала, ты извращенец. Помешанный на нелюдях. Знаешь, есть такие: человеческих женщин не надо, подавай Водный или Огненный Дом. Или Дивных. Или вовсе Мёртвых. Терпеть не могу озабоченных, клоуны слюнявые.

— Но пришла? — улыбаюсь я. — Несмотря на…?

Она улыбается в ответ, показывая мелкие и очень острые зубки:

— Гнусностей не говорил, фоток своих нагишом не слал… я решила проверить. И угадала: ты не маньяк, ты — любопытный. И у тебя на самом деле никогда не было подружек из нелюдей, правда?

— Умная, — усмехаюсь я. — Кофе будешь?

На её лице — рябь эмоций: удивление, насмешка, почти презрение — милая улыбка:

— Хочешь посмотреть, как я ем?

— Как-то особенно?

Её глаза вспыхивают:

— Заказывай. И пирожное — корзиночку с ягодами.

Да, ест она особенно, факт! Отпивает незаметный глоток кофе, берёт пирожное — и с него исчезает земляничина.

Я, видимо, глупо таращусь — она заразительно хохочет:

— Не понял?!

Я мотаю головой. Исчезает ещё одна ягода. Фокус!

Она морщит нос в комическом отвращении:

— Челове-ек… Смотри, показываю медленно!

Завораживающее зрелище. Так в замедленной съёмке ловят мух лягушка или хамелеон: высовывается язык — сантиметров на двадцать, боги мои! — и подцепляет очередную ягодку. Соображаю, что сижу с отвалившейся челюстью, думая о чудовищных непристойностях. И — внезапно — думая о том, цел ли бумажник в кармане.

За карман — хвать! Бумажник — цел. Её рука — вот и нет, вовсе не там. Её рука отдёрнулась от табельного оружия — серебра, как все нелюди, не терпит.