Андрей Валерьев - Форпост - 4

— Шучу-шучу!

Маляренко тяжко поднялся из-за стола.

— Пойду думать.

Школа и лодка проделали в семейном (читай в государственном) бюджете Вани убийственную дыру. Школу мало было построить и оснастить всем необходимым. Поскольку учебное заведение было полностью казённым, то и ВСЕ расходные материалы за свой счёт обеспечивал Иван. Образование в Крыму однозначно было решено сделать всеобщим, обязательным и бесплатным. Тетради, закупаемые на Звонарёвской мануфактуре, обходились казне в нехилые деньги. А учебники? Борис собрал вокруг себя всех, кто хоть что-то помнил из школьного курса и написал пять основных и четыре факультативных учебника для школы. Сейчас две женщины сидели и копировали эти книги. Вручную. За совсем не маленькие денежки.

А Боря принялся за учебники для высшей школы, которую он держал в уме, с прицелом на будущее.

«Ой, мама!»

Мозги закипали, плавились и грозили отключиться. Быть начальником оказалось слишком тяжело. Иван Андреевич сидел на своей веранде и тупо смотрел, как Герд прыгает с «Беды» на «Мечту» и обратно, размахивая руками и что-то втолковывая Францу и Семёнычу.

Маляренко-реалист давно капал на мозги своей идеей вернуться к барщине, оброку и чрезвычайным налогам.

Маляренко-демократ утверждал, что назад дороги уже нет. Люди ему такого кидалова не простят.

«Назад дороги нет»

Ваня поднялся, встряхнулся и двинул решать свои проблемы.

«Если хочешь что-то сделать хорошо — сделай это сам»

Собирать общий сход и жаловаться на жизнь мужчина не хотел. Для всех жителей западного Крыма, доверившихся ему, вручивших ему власть, он должен быть скалой. Незыблемым утесом, о который разобьются все невзгоды, тяготы и лишения.

Но чёрт возьми — как же это было тяжело!

— Серый, салам.

— Здорово, Андреич. Какими судьбами?

— Серый, купи мою долю гостиницы, а?

Скромность украшает. Но оставляет голодным.

Сергей откровенно удивил.

Прораб Всея Руси задумчиво посмотрел на своего друга, пожевал губами, словно репетировал речь и отрицательно помотал головой.

— Не куплю.

Внешне Маляренко не дрогнул, но удар был силён. Ниже пояса. Ничего лучше, чем продать лишнюю недвижимость он пока не придумал. А без денег Звонарёва…

Ваня через силу улыбнулся забежавшей поздороваться Ксюше, отметив про себя, что красавица жена прораба снова толстая, и расслабленно сполз в кресле.

— Который уже? Третий?

— Четвёртый. — Звонарёв надулся от гордости.

— Да. Прости. Из головы как-то вылетело.

Обстановка в доме первого зама мамы Нади была куда как основательней и солидней, чем у Ивана. Было видно, как много сил, средств и любви было вложено семьёй Звонарёвых в своё семейное гнёздышко. Серый долгий взгляд Ивана на новую, только что привезённую из мастерской, мебель истолковал по-своему.

— Совсем худо?

Маляренко автоматом кивнул, не особо задумываясь о последствиях.

«Чёрт! А ладно. Если не ему — то кому?»

— Есть такое дело.

— Этому… Герду дом?

Звонарёв был очень серьёзен. Он смотрел на друга без малейшей насмешки и самодовольства.

«Попросить — не попросить?»

Видя, что Иван колеблется Сергей Геннадьевич поставил на стол бутылку коньяка…

«Вот жучара! Да где ж он их берёт? Рожает он их что ли?»

… ловко содрал защитный ярлычок и свернул пробку.

— Про то, что эта — последняя, я уж говорить не буду.

Ваня потянул запах носом.

— Да уж. Ты, как минимум, уже два раза говорил что «эта последняя «.

— Будем, Андреич.

— Будем, Геннадьич.

Когда бутылка «Хеннесси» опустела, Сергей Звонарёв абсолютно трезвым голосом сообщил Ивану Маляренко то, о чём тот как-то позабыл.

— Ты, Иван, мне друг. И вот что я тебе скажу. Как другу. ТЫ СОВЕРШЕННО СЕБЯ НЕ ЦЕНИШЬ! Ты считаешь, что всё то, что ты сделал за последние годы — само собой разумеется.

Так вот, Иван Андреевич. ЭТО. НЕ. ТАК. Я, мы, все люди вокруг тебе ДОЛЖНЫ. И когда я вижу, что твоя дурацкая, идиотическая честность, щепетильность и твоё вечное «а что же скажут люди?» привели тебя в это гавно — меня тошнит. Ванька! Меня тошнит!

Плотный, потный, мордатый, хорошо одетый прораб сидел напротив тощего оборванца, прикатившего в такую даль на велосипеде просить денег и, брызгая слюной, во весь голос яростно матерился.

— Да они все тебе ноги целовать должны! Трах-тара-рах-тах-тах! Да пошли они все…

Звонарёв выдохся через пять минут.