Андрей Валерьев - Форпост - 3 [СИ]

БАЦ!

Занавес.

Проснулся Ваня на кровати. На кровати Матушки. С компрессом на голове и с сильной головной болью. У входа в комнату мрачно подпирал дверной косяк Михаил, а рядом с Иваном, взобравшись на кровать с ногами, сидела по-турецки девочка и протирала ему лицо мокрым полотенцем.

— Ты как? Ой!

Девочка соскочила с кровати и быстро накинула на себя плащ и капюшон. Но Маляренко успел заметить, что шрамы на её теле были повсюду. Коротенькие шортики и маечка-топик не могли этого скрыть.

Ваня рывком сел. В башке что-то взорвалось, но Маляренко не обратил на свою боль никакого внимания.

— Матуш… Анастасия… НАСТЯ — ЧТО ЭТО?!

Миша угрожающе зарычал и сделал шаг вперёд.

— Выйди. Миша. ВЫЙДИ Я СКАЗАЛА!

Гигант споткнулся, развернулся и молча вышел.

— Мы здесь тоже шесть лет уже. Мне тогда девять было, когда наши палатки сюда принесло. Папа и дядя Вова, Мишин папа, друзьями были и очень любили в туристические походы ходить. Нас в долину занесло. Далеко отсюда. Там.

Девушка махнула в сторону юга.

— Папа заступился за маму и его убили. В первый же день. А дядю Вову и Мишку связали и увели работать.

— Эти? — Ваня мотнул головой в сторону рабского двора.

— Да. А маму и тётю Олю они…

Капюшон поник. Плечики под серым плащом сделались совсем узенькими.

— Через полгода, когда мне десять исполнилось, хозяин захотел меня.

— Десять?!!

— Мама и тётя Оля меня защищали. Их запороли. Кнутом. Тётя Оля умерла. А потом он решил наказать маму снова. Меня раздели и у неё на глазах. Тоже. Кнутом. Я почти умерла, но меня выходили. И я выжила. И теперь я вот так живу.

Девушка говорила медленно. Отрывистыми короткими фразами. Словно читала конспект.

«Господи Боже ж ты мой! Ребёнка. Плетьми. Уррроды…»

Теперь Иван отлично понимал, почему закаменело лицо Кости на лодке.

— Как-то ночью в посёлке началась драка и я убежала. В горы. Я долго шла и я…

Юная женщина резко замолчала, сняла с головы капюшон и очень серьёзно посмотрела на Ивана.

— Ты его убил, потому что он был… особенный? И на меня бросился, потому что я такая же, да?

На короткий миг из за маски взрослого человека выглянул испуганный ребёнок.

Ваня крякнул. Сердце обливалось кровью. Хотелось обнять, утешить, успокоить. Как маленькую девочку.

— Настенька, я…

Маляренко поднялся с кровати и сделал шаг к диванчику, на котором сидела девочка.

— Стой где стоишь.

Ваня замер — голос Мишки не обещал ничего хорошего.

«Так вот как он меня достал»

В закрытой двери было открыто потайное оконце, из которого прямо в лоб Маляренко смотрел арбалетный болт. Только вместо острия к кончику стрелы был приделан деревянный шарик.

— Только дёрнись. Убью. В висок тебе выстрелю. Не промажу.

— Миша!

Девочка не выдержала и разревелась.

— Миша. Уберииии.

Ваня с размаху сел обратно на кровать, обнял голову руками и закрыл глаза. Ему было так стыдно, как ещё никогда в жизни.

— Миша. Убери. Я не причиню Насте зла. Никогда.

Маляренко отвёл глаза.

— Я, понимаешь… я… нет… я его, уффф! — Ваня выдохнул и выдал. — Я его из-за бабы убил. Бабу он у меня увёл, ну я и…

— Из-за этого?!

От удивления Настя даже позабыла о том, что плачет. Слёзы остановились.

— Да. А про огонёк и голос он мне потом, перед смертью рассказал.

— Да. На огонёк то я тогда и вышла. Думала — живёт кто-то.

— Письмо видела?

— Это?

Из сундучка появился знакомый серебристый лист.

— ТЫ ДУМАЕШЬ МНЕ ВСЁ ЭТО НРАВИТСЯ?! ДА Я ВСЁ ЭТО… НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

Голосок сорвался на визг. Мишка заскочил в комнату и облапил бьющуюся в истерике Настю, заодно приперев спиной входную дверь.

— Ненавижу! Нена…

Маляренко поднёс к лицу серебристый пластик.

«Дорогой рецепиент…»

«Суки»

Ванин счёт к экспериментаторам возрос до заоблачных высот.

Беседы с Настей продолжались всю неделю. Всегда один на один. Ваня ни разу не видел ни Владыку, ни ребёнка. Только молчаливый Михаил подпирал косяк двери с другой стороны. К Ивану он уже относился без прежней настороженности, признав его для своей подопечной безопасным.

Чем больше Иван узнавал о Новограде, тем больше он ему не нравился. И вроде люди в нём жили правильные, и детвора счастливо носилась по улице. Но что-то во всём этом было ИГРУШЕЧНЫМ. Наигранным. Невечным. Хотя, вечного нет ничего.

Рабский труд сотен заключённых обеспечил общину Новограда почти всем, чем нужно. Сырьё. Древесина. Тяжёлый труд на полях. А отсутствие необходимости в капитальном строительстве освободила людей от ненужных трудозатрат с возведением домов. Становилось понятно, откуда у Кольцова на лодке самодельные паруса из вполне добротной парусины. И откуда на бойцах такие прекрасно выделанные кожаные доспехи. С кожей тут вообще работали отлично. Почти у каждого горожанина была шикарная обувь. В основном сапоги и тапочки-сандалии. Некоторые женщины носили босоножки, а вообще некоторые — даже на каблуках!